БЛОКАДА ПРАВОСУДИЯ
Почему врача и его пациентку приговорили за аборт, сделанный в голодающем Ленинграде 1943 года?
В Ленинграде в июне 1944 года слушалось уникальное уголовное дело — о незаконном аборте во время блокады. На скамье подсудимых оказались трое: главврач поликлиники, где произошло преступление, медсестра и их пациентка. Медсестра вину свою признала, а женщина, избавившаяся с ее помощью от нежелательной беременности на маленьком сроке, — нет. Что касается врача (им оказался уникальный медик-шахматист Федор Скляров, который стал чемпионом по шахматам в легендарном блокадном турнире), тот с обвинением согласился лишь частично. Это необычное дело дошло до Верховного суда РСФСР. Взявшийся защищать женщину талантливый юрист требовал от государства доказать: а была ли вообще беременность? Ведь в то время ни тестов, ни УЗИ еще не придумали. В нашем распоряжении оказался приговор, который сегодня даже трудно было бы себе просто вообразить.
Аборт как преступление
«Дело №92. Судебная коллегия по уголовным делам города Ленинграда, 28 июня
1944 года. Открытое заседание». Этими словами начинается вердикт двум медикам и одной пациентке, написанный ручкой на типографском бланке с шапкой «ПРИГОВОР».
Но для начала небольшое отступление. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 года в СССР были запрещены аборты. И речь не только о «подпольных» операциях, проводимых людьми без медицинского образования, на дому, в нестерильных условиях... Запрещалось делать аборты даже в поликлиниках или больницах. Единственным исключением было прерывание беременности для сохранения жизни матери или при наличии передающихся по наследству тяжелых заболеваний. Все иное подпадало под статью №140 УК РСФСР. Причем уголовной ответственности подлежали не только лица, производившие аборт, но и их пациенты. Инициаторами таких жестких правил якобы были сами трудящиеся женщины, что звучало довольно цинично, ведь именно у женщин право распоряжаться своей судьбой было в тот момент отобрано. Но чего не сделаешь ради общей цели?! Как писал одобряющий запрет абортов Народный комиссар здравоохранения Николай Семашко (цитирую), «нам нужны все новые и новые борцы — строители этой жизни. Нам нужны люди... Аборт — это злое наследие того порядка, когда человек жил узколичными интересами, а не жизнью коллектива… В нашей жизни не может быть разрыва между личным и общественным. У нас даже такие, казалось бы, интимные вопросы, как семья, как рождение детей, из личных становятся общественными».
Как бы то ни было, число официальных абортов резко пошло на спад. Если в том же Ленинграде в первой половине 1936 года (до запрета) их было почти 44 тысячи, то во второй половине (с введением запрета) — около 700.
В годы Великой Отечественной войны никаких изменений в законодательство в плане абортов внесено не было. По факту они также оставались запрещены. Но жизнь шла своим чередом даже в войну, люди продолжали любить друг друга, женщины беременели. Если решали избавляться от плода — обращались к знакомым медикам как минимум за советом. Никто не думал, что за это могут привлечь к уголовной ответственности. До того ли всем было, когда вокруг свистели пули, разрывались снаряды, когда повсюду царили разруха и голод?!
В блокадном Ленинграде, где люди умирали ежедневно и это становилось страшной нормой, тема абортов даже не обсуждалась. Никого за них не сажали.
— Это уголовное дело по незаконному производству аборта для нас уникальное уже
тем, что оно такое единственное, — говорит представитель объединенной прессслужбы судов Санкт-Петербурга Дарья Лебедева. — Других нет. И кстати, нет их ни до войны, ни после (а запрет на аборты действовал вплоть до 1955 года). По крайней мере мы в архивах не нашли.
Шахматный доктор
Итак, вот наши обвиняемые. 34-летний главный врач поликлиники №34 Петроградского района Ленинграда Федор Скляров. Беспартийный, несудимый, с высшим образованием, женат, имеет ребенка четырех лет. В материалах дела также сказано, что он уроженец города Чугуева. Все сходится — этот тот самый легендарный врач-шахматист.
Про шахматные турниры в блокадном Ленинграде и про то, как они помогали выжить людям, стоило бы написать отдельную книгу. Скажу только, что с началом войны проводились туры в военных госпиталях, в Доме офицеров. Каждый новый год блокады приносил новые потери среди ленинградских шахматистов. Но те, кто оставался в живых, не сдавались. XVII чемпионат Ленинграда проводился в 1943 году, и он стал особенным для врача Федора Склярова. Доктор занял первое место с результатом 7 из 8 и даже попал на страницы советских энциклопедий после этого. Последний военный чемпионат состоялся в 1944 году, уже после снятия блокады, и Скляров там занял второе место. К слову, с шахматами Скляров не расставался ни до приговора, ни после. В 1952 году он занял должность врача сборной СССР на Всемирной шахматной олимпиаде.
Но вернемся к делу. В приговоре указано, что Скляров имеет медаль «За оборону Ленинграда», орден «Знак Почета» и значок отличника здравоохранения.
Другая обвиняемая — 36-летняя медсестра Неонила Горбачева. Известно, что она разрывалась между двумя работами — в поликлинике и вендиспансере. Также была награждена медалью «За оборону Ленинграда».
И, наконец, пациентка — 29-летняя уроженка Ленинграда, литовка по национальности Зенона Ширко. Работала бригадиром в Ленэнерго, имела на иждивении трехлетнего сына.
Фабула преступления такова, что его и за криминальное деяние сложно принять. Как гласят материалы дела, в декабре 1943 года Ширко пришла к главврачу поликлиники и рассказала, что, скорее всего, беременна, срок 5–6 недель. Точно утверждать женщина не могла — ориентировалась на «задержку». Зенона просила доктора помочь. Тот вызвал медсестру, которая ввела в полость матки двухпроцентный раствор йода. Все. Хотя нет, Скляров еще выписал пациентке бюллетень с фальшивым диагнозом грипп сроком на 4 дня. Ширко, как утверждает следствие, расплатилась с врачом и медсестрой продуктами (сложно даже вообразить их ценность в то время).
Увы, в материалах дела ничего не сказано про то, кто обратился в милицию. Судя по всему, дело было так. Кто-то из злопыхателей или завистников Склярова сообщил инкогнито о том, что тот делает аборты в своей поликлинике и что платят ему за это едой. Следствие начало разбираться. Надавили на медсестру
Горбачеву, та припомнила еще два случая. Но личность одной из пациенток следствие так и не установило, а вторая заявила суду, что аборт действительно делала, но не у Склярова, а в ином медицинском учреждении.
Так что суд рассматривал только одинединственный эпизод, связанный с Ширко. Женщина и ее адвокат Райхман подняли вопрос: а была ли вообще беременность? Доцент 1-го Медицинского института по фамилии Глаз, выступивший на суде в качестве эксперта, заявил, то на сроке 5–6 недель этого нельзя достоверно установить.
«А если не было беременности, то и аборта фактически не было. За что тогда судить всех этих уважаемых людей, защитников Ленинграда, товарищи судьи?!» — примерно так провозглашал защитник.
Тем не менее суд приговорил Склярова к одному году исправительно-трудовых с удержанием 25% заработка, медсестру Горбачеву — к трем годам условно, а Ширко к... общественному порицанию (в те годы был такой вид наказания).
Ширко подала кассационную жалобу в Верховный суд РСФСР. Только в 1954 году Указом Президиума Верховного Совета СССР отменена уголовная ответственность беременных женщин за производство
абортов. Высшие судьи долго думали над вопросом — а можно ли действительно доказать беременность в 5–6 недель? Пришли к интересному выводу: нельзя признать, что Ширко была беременной, но также нельзя признать, что беременности не было, а вот аборт как медицинский акт произошел, чего никто не отрицает. Верховный суд также обратил внимание, что вначале Ширко признавала беременность и только потом поставила ее под сомнение (вероятно, по совету адвоката). В общем, приговор оставили в силе. 29 ноября 1955 года Министерством здравоохранения СССР был издан приказ «О порядке производства аборта». Устанавливалось, что прерывание беременности разрешается всем женщинам. Однако устанавливалось, что делать это должны только в медицинских учреждениях.
— Обратите внимание на работу адвоката, который готовил и подвал жалобу в Верховный суд, — говорит Дарья Лебедева. — Это было абсолютное ноу-хау утверждать, что судом не было установлено достаточно доказательств беременности как таковой. Нельзя судить женщину, которая пришла делать аборт, но беременной не была. Правовой тактический ход очень интересен. В те времена не существовало медицинских технологий, как сейчас. И в принципе тяжело представить на текущий момент все, что тогда происходило на этом суде. Но какая замечательная это иллюстрация к праву в прошлом веке.
— Такой прием свидетельствует о творческом мышлении адвоката, — говорит
бывший следователь по особо важным делам СКР, ныне юрист Андрей Гривцов. — Поставив под сомнение факт беременности, адвокат ставил под сомнение и факт аборта. Не могу сказать, что это какой-то совсем уж эксклюзивный ход, но, очевидно, что доступен он только креативному защитнику. Это еще раз показывает, что защита по уголовным делам требует не только механического знания закона, но и стратегического мышления.
Сколько было сделано «подпольных» абортов в блокадном Ленинграде? Да и так ли это важно? Удивительно, что даже в такое страшное время, когда люди думали только о том, чтобы выжить, находились те, кто расследовал «абортные» дела и искал «преступников». Как сказал один из старожилов суда, лучше бы они в шахматы играли, как Скляров.