СХЕМА БУФЕТЧИКА: КТО ОБОКРАЛ ЭРМИТАЖ?
Громкое дело супругов Завадских, которые годами обворовывали запасники главного музея страны, предстает в новом свете
Это дело потрясло весь мир. Когда выяснилось, что хранительница Эрмитажа Лариса Завадская при помощи супруга, скромного профессора истории, годами тайком выносила предметы из вверенного ей фонда, многие не сразу поверили. Но страшный сон оказался явью. Нам удалось выяснить детали резонансного преступления, установить фигурантов и разобраться в преступной схеме расхитителей эрмитажной коллекции.
Семейный «бизнес»
С чего все началось. В конце июля — начале августа 2006 года на поверхность всплыли результаты внутренней проверки, которую затеял Вячеслав Федоров, когда его назначили заведующим отдела истории русской культуры Эрмитажа. Ревизия началась в августе 2005го и длилась целый год. Одна из хранительниц отдела, Лариса Завадская, долго уворачивалась от инспекции: то ей надо готовить выставку, то ехать в командировку, то свадьба, то похороны, то приболела. Но настал момент, когда тянуть дальше было некуда, все отговорки уже были использованы. Тогда-то и выяснилось, что в вверенных ей фондах декоративно-прикладного искусства недостача. Сначала недосчитались нескольких десятков предметов, а в итоге счет пошел на сотни. Нервы сдали: тихая полная женщина скончалась прямо на рабочем месте в ноябре 2005 года от сердечного приступа. Ей было всего 46 лет. После смерти Завадской проверка продолжалась до июля 2006 года. В итоге руководство Эрмитажа обратилось в правоохранительные органы, и было возбуждено уголовное дело.
Чем кончилось. Следствие длилось до конца 2006 года, потом был суд. По подозрению в причастности к преступлению были задержаны муж хранительницы, профессор истории, преподаватель Николай Завадский. А также сын супругов — тоже Николай, коллега историка доцент Иван Соболев и петербургский антиквар Максим Шепель, в руки которого волею случая попал один из похищенных экспонатов. Впоследствии все, кроме Николая Завадского, были отпущены.
Свою вину профессор признал не сразу, и только под давлением фактов. В ходе разбирательства выяснилось, что еще в 1994 году именно Иван Соболев подбил Завадских на преступление. Время было такое — нищета, безнадега, супруги еле сводили концы с концами, у нее был диабет, у него — астма (одни лекарства влетали в копеечку), да еще нужно было растить сына. Тогда историк Соболев, зная тонкие места музейного учета и хранения, предложил своему коллеге по вузу Завадскому нехитрую схему: его жена Лариса, хранительница Эрмитажа, будет выносить из музейного фонда ценности, а он их будет продавать в Москве через родственникаантиквара, чтобы минимизировать риски разоблачения в Петербурге. Так начался семейный «бизнес».
На момент, когда вскрылось преступление, собственность Завадских была невелика: две комнаты в 3-комнатной коммуналке, подержанный «Мерседес», который купили для сына, — в общем-то, и все. То есть на регулярных кражах из Эрмитажа Завадские зарабатывали гроши. Отсидев половину срока из положенных пяти лет, Николай Генрихович вышел на свободу. Обивал пороги разных учреждений, пытаясь найти работу, но безуспешно. 23 июня 2021 года он был признан банкротом.
Ловкость рук и никакого мошенничества
— С 1979 года проверок фондов драгоценных металлов и камней отдела истории русской культуры Эрмитажа не проводилось. Акты приема-передачи составлялись формально. Там царил «творческий беспорядок». Доказать причастность конкретного лица в сложившейся ситуации было крайне сложно. Нам повезло раскрутить эту историю. Завадская до последнего верила, что некая высшая сила ее спасет. И, судя по всему, эта сила ей не привиделась, — рассказывает полковник Владислав Кириллов, который непосредственно занимался этим делом.
— С самого начала дело считалось «глухим», — говорит сыщик. — 202 предмета из 221 числились на умерших хранителях. Система хранения и учета музейных предметов на момент начала расследования в данном фонде фактически велась только на бумаге. Это сейчас часть государственного музейного фонда оцифрована и все можно сверить по фотографиям — тот это предмет или нет. Но тогда в основном были только книги поступлений («КП»), где указан номер и краткое описание.
— Мы говорим о том, что многое было украдено еще до Завадской и что она сама могла пользоваться методом подмены?
— Мы говорим о том, что некая часть похищенного могла быть украдена не только Завадской. Потому что на протяжении 30 лет (!) не было системного контроля за учетом и хранением музейных ценностей в конкретных фондах Эрмитажа в нарушение всех правовых норм, правил и должностных инструкций. В том-то и вся трагичность ситуации. Журналы учета музейных ценностей Завадская, вопреки правилам, забирала с собой домой. Кто знает, сколько правок она внесла? На момент возбуждения уголовного дела сложно было понять, кто и когда совершил данное преступление, и уж тем более разобраться, кто и когда «поработал» с фондами и книгами до Завадской…
Ванька-буфетчик, Максимыч и Миша-Фаберже
Особый интерес в этой истории представляет Иван Соболев — выходец из профессорской семьи, доцент истфака Санкт-Петербургского государственного университета, который в начале 1990-х работал ассистентом в институте имени Лесгафта вместе с Николаем Завадским.
— Хотя Соболев и отрицал на суде свою причастность, именно он был сердцем этого «бизнес-проекта», — говорит Кириллов. — В 1994 году он сказал Завадскому примерно следующее: «Что ты копейки считаешь, когда у тебя жена сидит на золотых яйцах? Мы все знаем, как обстоят дела с учетом в музеях. У меня есть знакомый антиквар, который поможет нам с реализацией предметов в Москве. Для нас нет никакого риска». В общем, Соболев его уговорил. Тогда Лариса Завадская вынесла первый предмет, и постепенно дело поставили на поток. У Соболева был буфетный
бизнес — столовая в Российской национальной библиотеке, за это его и прозвали в университетских кругах Ванька-Буфетчик. А знакомый, про которого идет речь, — это дядя бывшей жены Соболева Виталий Константинов, он же Максимыч, обычно все его звали по отчеству. Антиквар с душистым криминальным прошлым. Он долго не мог понять, откуда Соболев приносит как на подбор статусный антиквариат.
В одном из предметов, который попал в руки Максимыча через Ваньку-Буфетчика, он узнал работу Миши Монастырского — легендарной фигуры в криминальных кругах. Монастырский (он же Миша-миллионер, Моня, Монастырь, Миша-Фаберже) приехал в Петербург в 1965 году и каким-то чудом устроился на работу в Эрмитаж. В 1970-х Монастырский поставил производство подделок Фаберже на поток, задействовав мастеров крупнейшей в стране ленинградской фабрики «Русские самоцветы», которые даже не подозревали, что на их работы потом ставят клейма Фаберже. С легкой руки Миши-миллионера даже появился специальный термин такого вида подделок — «фальшберже», или «лжеФаберже». Монастырский не раз сидел (впервые попался еще в конце 1970-х на подделках и контрабанде), а в 2007 году он погиб при странных обстоятельствах в Испании…
И вот у Максимыча оказывается фигурка «лже-Фаберже». До этого момента антиквар и не подозревал, откуда Соболев берет вещи, которые сбывает через него, но тут догадался и испугался своей догадки — из Эрмитажа! Причем у фигурок «фальшберже», похищенных из Эрмитажа, были заключения о подлинности — так же как и у некоторых других похищенных предметов. То есть сотрудники музея создавали заведомо ложный провенанс.
— Любой антикварный бизнес в Советском Союзе находился под плотным колпаком определенных служб. А значит, и многие люди, которые вертятся в этом бизнесе, были не только в поле зрения, но и помогали этим службам — кто вынужденно, а кто и по собственной инициативе, — продолжает сыщик. — И когда информация о кражах из Эрмитажа поступила куда надо, незамедлительно началась проверка, вышли на Соболева и взяли его за горло. Вокруг Завадских начались оперативные игры для задержания семейной пары с поличным. Соболев слишком настойчиво пытался спровоцировать Завадскую вынести из Эрмитажа подобные фигурки. Супруги, видно, что-то почувствовали и отказались. Хотя, возможно, там была и более закрученная многоходовка. Все это случилось в 1998 году.
Так что же получается? Во-первых, эпизод подтверждает, что в «русском фонде» Эрмитажа были подделки. А во-вторых, и это главное, «определенные службы» знали, что из запасников музея системно выносят предметы коллекции. И знали, кто именно ворует. А значит, кражи можно было предотвратить еще в 1998 году. Но этого не произошло. Почему же? Этот вопрос повис в воздухе — на него мне так никто и не ответил. Но факт остается фактом: тогда оперативно-розыскные мероприятия наткнулись на невидимую стену. Золотые часы Breguet, которые были украдены, а затем возвращены «антикварным» отделом в Эрмитаж.
— После этой истории в хранилищах Эрмитажа были установлены камеры видеонаблюдения. Сейчас в стране идет оцифровка фондов, которую обещают закончить на 100% к 2025 году. Как считаете, сегодня подобная ситуация возможна?
— Сегодня ситуация с хранением и учетом в государственной части музейного фонда, безусловно, начала меняться в лучшую сторону, но проблем и тонких мест в системе безопасности фондов еще более чем достаточно. До настоящего времени нет единого центра компетенций по вопросам музейной безопасности и защите культурных ценностей. До сих пор нет единого стандарта фотофиксации и оцифровки государственной и негосударственной частей музейного фонда. Нет единой поисковой системы похищенных культурных ценностей в России и соседних странах. Пока присутствует человеческий фактор, любая система безопасности уязвима. До последнего времени не было принято современного свода правил по учету и хранению предметов в государственном музейном фонде. В 2004 году пытались внедрить новую систему, потом отменили и вернулись к старой. Теперь опять новая, вступившая в силу с 1 января 2021 года. По-моему, приказ Минкультуры СССР №290 от 17.07.1985 года был самым продуманным и проработанным: просто нужно было вычистить оттуда старые идеологемы и ввести понятие стоимости предметов культуры государственного музейного фонда и финансовой ответственности конкретных должностных лиц, грамотно, с учетом современных реалий, переработать те инструкции.
Что в сухом остатке? История Завадских прозвучала громогласно, но не имела серьезных последствий. А это значит, что такое может повториться, ведь система хранения и учета все еще не совершенна. Кроме того, дело иллюстрирует конкретные схемы, по которым, очевидно, действовали не одни Завадские. Кто знает, сколько еще таким же образом вынесли из запасников разных музеев страны и сколько подмен было совершено? Сколько людей так же, как по музейному каталогу, выбирали подарочки для друзей из хранилищ? Наверное, сейчас, когда процесс оцифровки музейного фонда РФ идет по нарастающей, самое время как следует проверить фонды и расставить все точки над «i».