«НАСТУПАЮЩИЙ ЦИФРОВОЙ ФАШИЗМ МЕНЯ РАЗДРАЖАЕТ»
Константин Кинчев явно из тех, кого жизнь вдали от Москвы неплохо стимулирует на творчество. Два года назад вышел «Посолонь» — очередной диск «Алисы», а на днях фронтмен группы обнародовал свой сольный альбом «Белый Шум». «ЗД» слушает сам альбом, а потом и его знаменитого автора.
Шестнадцать треков, впечатляющий список соратников, легкая меланхолия, но при этом ни намека на усталость. Хотя, конечно, «Белый Шум» — это Кинчев, который будто решил отдохнуть от накала красночерных страстей. Телодвижение вполне логичное. Константину Евгеньевичу шестьдесят два года, и несмотря на то, что это совсем не тот возраст, когда пора отменять рок-демонизм, подумать об альтер-эго для подобного демонизма уже можно. Тем более что многие поклонники «Алисы» уже готовы послушать чтото поспокойнее и, может быть, даже сидя.
«Белый Шум» на фоне альбомов «Алисы», наверное, более уютная и расслабленная музыка. В некоторых треках Кинчев, прямо как Крис Ри, где-то признается в любви к блюзу, иногда звук напоминает о группе «Ленинград», а песня «Родом Из Детства» могла бы попасть на один из свежих альбомов «Машины Времени».
Но что осталось на месте, так это пусть и менее навязчивая, но все ж театральность всего того, к чему прикасается Кинчев. На альбоме, который получился двойным, есть полный набор рефлексий взрослого человека, в очередной раз в своей жизни оказавшегося в ситуации, когда мир словно рушится. И Кинчев, как автор, не боится в этой ситуации, наверное, простых, но по-своему эффектных и точных формулировок. И на ковидную злобу дня: «То парады, то карантин, то аресты, то пляски-салют… Я кретин, и мне неуютно тут». И по поводу российских метаморфоз, которые уже трудно не замечать: «Времена тотальных запретов, Все пришло на круги своя, Если солнце захочет бросить в сумрак горсть света, Солнцу скажут «нельзя». И о собственном восприятии того, чем он занят на протяжении десятилетий: «Я отвечаю за сплетение рифм, Я отвечаю за слова, Все остальное доработает миф И допечатает молва».
Возможно, это первый альбом авторства Кинчева, где вместо железобетонной идейности есть просто набор песен, многие из которых, кстати, могут стать радиохитами. Наверное, это можно назвать сюрпризом и порадоваться тому, что лидер «Алисы» по-прежнему способен удивлять. По большому счету вся кинчевская музыкальная доктрина неизменно оставалась интригой. Гимны поколений вдруг сменялись весьма навязчивыми нравоучениями или песнями вроде «Трассы Е95», попадавшими прямо в копилку золотых хитов.
Подобные качели стали причиной невероятного разброса мнений по поводу того, чем является «Алиса» и ее бессменный худрук. От восторгов и фанатского преклонения до раздражения и открытой ненависти. Наверное, из всех рокеров своего и не только своего поколения Кинчев единственный, кого по-прежнему сложно спрогнозировать и угадать. В интервью
«ЗД» лидер «Алисы» порассуждал о цифровом фашизме, виниловом звуке, хип-хопе и поисках правды.
■ Анонсируя альбом «Белый Шум», вы отметили, что от пластинок «Алисы» сольный релиз отличается в первую очередь глубоко личными переживаниями в основе песен. Парадокс в том, что для многих именно вы и есть «Алиса» и именно ваше личное видение музыки в ответе за то, что альбомы группы получались такими разными. Что, на ваш взгляд, в ваших сольных песнях не подходит альбомам группы?
■ Вы правы, «Алиса» — это моя жизнь, это тот звук, который необходим моему красно-черному движу. Это все же достаточно жесткая и тяжелая музыка, с неким дидактичным текстовым посылом. За 38 лет существования «Алисы» она несколько подчинила меня своему видению действительности, подарив мне прозорливость (…я могу предвидеть, но не могу предсказать). В сольнике я занимаюсь личными рефлексиями. Экспериментирую как со звуком, так и с палитрой, создающей этот звук. Мне в сольнике легко и уютно… Но это не значит, что я устал
от «Алисы». Повторюсь, «Алиса» — это моя жизнь.
■ В последнее время у вас сложился образ своего рода медиаотшельника, однако новые песни указывают на то, что вы явно не сидите на вершине холма и не смотрите равнодушно на происходящее. Что вас сейчас интересует, волнует, возмущает или восхищает как человека и поэта?
■ Как человека, причем человека верующего, меня волнуют и даже пугают новые мировые тренды, связанные с переформатированием сознания, проще говоря, оцифровка и, как следствие, тотальный контроль за популяцией, к которой я пока принадлежу… Я по своему мировоззрению традиционалист, и вся эта агрессивно насаждаемая, постмодерновая, трансгуманистская новая реальность меня тревожит. Все эти опыты над людьми под предлогом заботы о здоровье, все эти обязательные уколы под страхом увольнения. Наступающий цифровой фашизм меня раздражает. Я не хочу жить в цифровом концлагере, а все к этому идет. Есть надежда, что Россия не двинется по этому пути. Хотя, когда я наблюдаю за тем, что происходит у нас, надежды остается все меньше и меньше.
■ Судя по новостям, которые сопровождали работу над альбомом, в записи приняли участие больше двух десятков музыкантов. Можно ли говорить о том, что, создавая «Белый Шум», вы преследовали не только стремление написать песни, но и добиться звука мечты? Была ли изначальная концепция звука? ■ Как только я начинал работу над этим альбомом, когда большинство песен уже были написаны, я знал, какой звук мне будет нужен. То есть, говоря вашими словами, изначальная концепция звука уже была. Мы делали этот альбом под винил. Этот звук, помимо меня, формировали еще два человека — это Дима Парфенов и Андрей Алякринский.
■ Двойной альбом в эпоху синглов и стримингов является смелым, амбициозным шагом…
■ Да? Правда? Я вообще-то мыслю свои работы исключительно альбомами. Если их рассматривать как виниловые пластинки — а я их так и рассматриваю, — все, ну или почти все мои альбомы двойные.
■ И это явный признак того, что вы рассчитываете только на вашу преданную аудиторию. Правильно ли будет сказать, что сейчас вы не заинтересованы в расширении базы поклонников?
■ Я с самого начала, с 1984 года, опираюсь только на свою армию. Это моя преданная аудитория, и другой мне не надо. Мы вместе!!!
■ Вы приняли участие в «Квартирнике», посвященном сорокалетию ленинградского рок-клуба. Со многими из бывших соратников вы сейчас люди совершенно разных взглядов на жизнь и искусство. Какая была атмосфера на съемках? Насколько искренними были улыбки при встрече? ■ Я не был в стенах рок-клуба больше тридцати лет. Сказать, что я испытал восторг и трепет, — ничего не сказать. Буря эмоций и воспоминаний накрыла… До дрожи…. Не думал, что на седьмом десятке я способен на такие переживания. Сами съемки прошли тепло и душевно, впрочем, как всегда это происходит у Женьки (ведущий «Квартирника» Евгений Маргулис. — «Авт.»). Спасибо всем моим красно-черным… Люблю вас!!! Из коллег по цеху пересекся только с Гаркушей, но мы и в жизни с Олегом нередко встречаемся, потому что живем на одной улице в СПб.
■ Гребенщиков, Шевчук, Макаревич и другие рок-легенды во время пандемии были творчески весьма активны. И в их новых песнях часто констатируется большой гуманитарный кризис, в который все мы попали прежде всего по собственной вине. Близка ли вам их позиция? ■ Я не очень понимаю, что такое гуманитарный кризис. Альбомы двух моих коллег — рок-легенд, как вы говорите, — мне зашли на ура: это «Знак Огня» и «В метре». ■ Вы, как и многие соратники по жанру, играете рок в эпоху хип-хопа. Но сам хип-хоп для вас давно не открытие, можно вспомнить ваш «Тоталитарный рэп», и это было, когда о рэпе мало кто слышал. Потом резонансные записи с популярной группой 25/17. Согласны ли вы с теми, кто называет хип-хоп новым рок-нроллом?
■ хопа? Вы правда Мне казалось, так думаете? что рэп Сейчас перестал время быть хипв тренде уже года как четыре. Последнее, что было интересно мне, это группа «Соль Земли» с альбомом «О Лютой Ненависти И Святой Любви» 2017 года и Face «Пути Неисповедимы» 2018-го.
■ С самых первых альбомов «Алисы» вы и в песнях, и со сцены делали социальные заявления…
■ Да, делал и не стыжусь этого… мало того, такие песни, как «Тоталитарный рэп», «Солнце встает» и «Время менять имена» я пел на электрических концертах до последнего времени, пока их (концерты) не запретили...
■ Вы выступали против произвола силовиков и осуждали власть, отказавшись от медали «Защитника Белого дома»…
■ Да, мне не нравились красные, и сейчас я их не люблю. Ельцин мне тоже не нравился, но красные не нравились больше, поэтому я участвовал в туре «Голосуй или проиграешь» и не сожалею об этом...
■ Но потом поддерживали Путина и заявляли о себе как о патриоте…
■ Я и сейчас себя считаю русским патриотом, как бы ни замызгано было это понятие, замызгано пропагандой. Я люблю свою родину и не мыслю свою жизнь вне ее границ. Путин был полезен моей стране, полезен до 2008 года; потом его время ушло, о чем я в 2012 году заявил в некоторых печатных изданиях...
■ Вы делали резкие заявления, которые для многих людей казались несправедливыми, но сейчас сами говорите о несправедливости того, что происходит в России…
■ А кто вам сказал, что я справедлив? Я делал и делаю много того, что неприятно другим. Мне тоже много чего неприятно. Я не люблю, например, п***сов — они уничтожают понятие семьи, а без семьи и семейных ценностей страны исчезают и на смену им приходят другие. Русская семья должна состоять из мужчины и женщины и их детей, которых могут сделать только мужчина и женщина по любви, и никак иначе. Меня так воспитала и продолжает воспитывать моя церковь...
■ Вероятно, вы из тех людей, кто попрежнему ищет правду, причем с переменным успехом…
■ Возможно, у вас складывается такое впечатление, но это не так. Я свою правду нашел в 1992 году, приняв крещение.
■ Сожалеете ли вы о том, что говорили прежде?
■ Нет. ■ Есть ли вообще, на ваш взгляд, правда в мире, где на все высказываются разные взгляды?
■ В мире правды нет и быть не может. Князь мира сего сатана. Он же отец лжи, он же обезьяна Бога.
Рокгуру о сольном альбоме, хипхопе и поисках правды