«НО ПОТОМ ОНИ ПРИШЛИ ЗА МНОИ, И УЖЕ НЕКОМУ БЫЛО МЕНЯ СПАСАТЬ»
Бабий Яр, Собибор, Нюрнберг – что вынесли мы из геноцида целого народа
В эти осенние дни мир отмечает 75 лет окончания Нюрнбергского процесса и 80 лет — расстрела в Бабьем Яре. Между собой эти события разделяет всего пять лет. 30 сентября 1941 и 1946 годов. Массовые казни евреев, признанных гитлеровцами людьми второго сорта, и неизбежное возмездие за то, что совершили нацисты. А между ними — 14 октября 1943го, восстание в лагере смерти Собибор, одно-единственное успешное восстание заключенных за все годы Второй мировой войны. О том, что вынесли мы из геноцида целого народа и что нужно сделать, чтобы подобное не повторилось, рассказывает основатель и сопредседатель Научнопросветительного центра «Холокост» Илья Альтман.
— Илья Александрович, как вы думаете, почему именно Бабий Яр, обычный овраг на окраине Киева с таким поэтичным названием, сохранился в истории и в памяти?
— Осенью 1941 года, согласно немецким отчетам, именно в этом овраге состоялся расстрел 34
000 человек. Их расстреливали 29 и 30 сентября. На тот момент это была самая крупная массовая казнь в Европе не только еврейского, но и вообще мирного населения. В течение последующих 104 недель здесь продолжались расстрелы советских военнопленных, подпольщиков, коммунистов, украинских националистов, футболистов — участников знаменитого «матча смерти», пациентов психиатрических больниц, цыган… Суммарно не менее 100 тысяч жертв насчитывает Бабий Яр, половина из которых — евреи.
— «Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье…»
— Да, именно об этом стихотворение Евгения Евтушенко … Бабий Яр стал не только символом еврейской трагедии, непризнанной в советское время, что придавало особый оттенок всему тому, что произошло, — это бумеранг, который возвращается к нам и по сегодняшний день. Геноцид еврейского народа. Геноцид цыганского народа. Преступления против человечности, против всех народов на оккупированной территории СССР. Ведь евреи отнюдь не были самой крупной категорией жертв. И выделили их в особый перечень отнюдь не современные историки, не Государство Израиль, а сама нацистская политика. Не было другой похожей группы населения, которая лишилась не только гражданских, но и человеческих прав, подлежала тотальному уничтожению.
— Случайно ли Нюрнбергский процесс над нацистскими преступниками прошел в городе, где в 1935 году были приняты Нюрнбергские законы, лишившие евреев гражданских и личных прав?
— Вот об этом спрашивают все. Если объективно смотреть, то это просто совпадение: Нюрнберг — единственный крупный немецкий город, где уцелели здание суда и тюрьма, в которой могли содержаться военные преступники. Но, наверное, некое символичное пересечение с Нюрнбергскими законами здесь все-таки имеется — ведь именно в Нюрнберге, колыбели нацизма, проходили съезды национал-социалистической партии, где эти законы и были приняты.
— Почему крайними были выбраны именно евреи? Если не углубляться в глубину веков?
— К тому, что евреи находятся вне закона, подводили постепенно, как и к «окончательному решению еврейского вопроса» — их тотальному уничтожению. Своеобразное «окно Овертона», когда то, что кажется сперва абсолютно неприемлемым, со временем становится совершенно нормальным. Знаменитые Нюрнбергские законы стали первыми, осуществлявшими сегрегацию и изоляцию евреев по национальному признаку. Запретить браки и внебрачные связи между евреями и неевреями, запретить евреям иметь немецкую прислугу, запретить использовать флаги рейха и цвета государственного флага, а впоследствии — запретить евреям доступ почти ко всем должностям и профессиям, ограничить их свободу передвижения и поставить отметку «Jude» в паспорте. Да, сначала это звучало как «евреи не должны иметь прав», затем — «евреи не должны иметь права жить среди нас», и, наконец, фраза стала такой: «евреи не имеют права жить».
Со временем евреи Германии потеряли все права, которые у них были: им запретили заниматься трудовой деятельностью, посещать учебные заведения, владеть чем-то более или менее значимым. Таким способом евреев Германии хотели выдворить из страны. Правда, вывезти с собой при этом им разрешалось только 20 марок. Проблема заключалась в том, что ни одна другая страна евреев принимать была не готова.
— А Польша?
— Что вы! Польша своих-то евреев мечтала выслать на Мадагаскар.
— Это шутка?
— Вовсе нет. Такой проект действительно рассматривался в 1937 году. На остров в Индийском океане выезжала делегация еврейских организаций Польши и польского правительства. Мало кто знает, что после Первой мировой войны Польша претендовала на колонии в Африке, и ее очень интересовал именно Мадагаскар. Дело в том, что в XVIII веке королем Мадагаскара совершенно случайно стал легендарный авантюрист Мориц Бенёвский — часть польской историографии идентифицирует его как соотечественника. Поэтому поляки были заинтересованы в освоении острова, в том числе и евреями, и долго вели переговоры с владевшей им Францией. Непосредственно же еврейские гетто появились в Польше только осенью 1939-го.
— Те гетто были первыми, отделяющими евреев от считавшихся «полноценными» граждан?
— Гетто были в Польше, Амстердаме, Венгрии и в СССР. В самой Германии их, кстати, не было, и даже обозначение специальными знаками евреев произойдет только в середине сентября 1941 года. А вот эмиграция евреев стала затруднительной после событий Хрустальной ночи, или «ночи разбитых витрин», когда в ноябре 1938 года в результате погромов около сотни евреев были убиты, а 30 тысяч мужчин заключены в концлагеря. Каждый из арестованных мог выйти на свободу хоть на следующий день при одном условии: он должен был переписать свое имущество на партнера-немца.
— И переписывали?
— А что оставалось делать?
— Не знаю. Но не давать убивать себя постепенно, как стадо домашних животных, идущих на заклание.
— Отношение простых обывателей к нацистам хорошо сформулировал протестантский пастор Мартин Немиллер: «Когда
нацисты пришли за коммунистами — я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами — я молчал, я же не социал-демократ. Потом они пришли за профсоюзными деятелями — я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями — я молчал, я же не еврей».
— «Но потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог вступиться за меня»…
— А за ним, кстати, пришли уже в 1937 году.
— Обычные люди, горожане, обыватели, — как они воспринимали преследование соседей, коллег, друзей? Неужели для них это тоже было нормально?
— Психологическая подготовка ненависти шла внутри страны в течение шести лет. Было выращено поколение, которое старшеклассниками застало приход Гитлера к власти. Проводились уроки расовой гигиены, для дошкольников — игры «Поймай еврея» или «Высели еврея». Дети измеряли черепа и уши. Все то, что издревле дремало в народе — антисемитские суеверия, предрассудки, — выплыло на поверхность. Разумеется, вместе с государственной пропагандой. Для того чтобы немцы осознали себя исключительными, носителями культуры древних ариев, нужны были враги — антираса, на которую можно было свалить все плохое, что происходило вокруг.
— А что делал остальной мир, видя, к какому оголтелому человеконенавистничеству катится гитлеровская Германия?
— Мир? Ничего. В 1932 году Германия получила право на проведение сначала летних, в Берлине, а затем и зимних Олимпийских игр в Гармиш-Партенкирхене. Когда делегация Международного олимпийского комитета посетила этот крошечный городок и увидела все те антисемитские лозунги, которыми он был наводнен, был поставлен вопрос о том, что Германия допускает евреев на Олимпийские игры, иначе те не состоятся. Германия от Игр отказаться не хотела. К тому времени Геббельс убедил Гитлера, что это даст огромный пропагандистский эффект. Вы даже не представляете, как они охмурили отца-основателя Пьера де Кубертена: они выкупили у него права на его мемуары, приглашали выступать по берлинскому радио, где он договорился до того, что пообещал все последующие ОИ отдавать Германии. Нацисты прекрасно провели состязания. А потом вернулись к прежней практике унижения, а затем и уничтожения евреев. Тем было некуда бежать. Бежали в Австрию — аншлюс, Чехословакия — аншлюс, Эльзас и Лотарингия… США отправили назад корабль с еврейскими беженцами, который стоял напротив Майами, и берег был виден с палубы этого корабля.
— Я слышала, что какая-то часть евреев оставалась в Берлине почти до конца войны?
— Есть мемориал на городской железнодорожной станции. Вдоль полотна — даты, количество депортируемых евреев, куда… Как правило, два раза в неделю из города отправляли по тысяче человек. Крайняя табличка — март 1945 года. Восемь евреев, которых выслали последними. В Германии из 500 тысяч спаслись 15 тысяч. 10 тысяч из них прятались в Берлине.
Есть истории спасения немцами евреев, гораздо более яркие, чем даже история промышленника Отто Шиндлера. Слепой немец организовал мастерскую по производству щеток для офицерских сапог. Он нанял евреев, которых тоже выдавал за слепых. В 1944 году мастерскую демонтировали, оставшихся в живых отправили в Аушвиц. Незрячий хозяин приехал за своей возлюбленной еврейкой в концлагерь, помог ей бежать. Она вернулась в Берлин и пережила своего спасителя. Многие немцы совершали очень героические поступки по отношению к евреям. Были жены, которые, несмотря ни на что, не бросили своих мужей и остались с ними до конца.
— Самая страшная фотография военных лет, которую я только видела, — это не снимок боев или казней, а фотография с «корпоратива» сотрудников Аушвица (Освенцима). Красивые молодые девушки, веселые парни, играют на гармошке, веселятся. А затем возвращаются на работу — и убивают. Для меня невозможно, немыслимо это сочетать.
— Да, эти молодые люди, если закрыть глаза на их рутинную работу по убийству других людей, в повседневной жизни старались оставаться нормальными, любящими мужьями, отцами.
— То есть они не понимали что делают?
— Они понимали, что совершают важную государственную работу по уничтожению врагов рейха. Нацисты поставили перед собой задачу: стереть еврейский народ с лица земли. Открыть музей исчезнувшего народа в Праге, где выставить вещи, предметы быта и обихода, снятые с приговоренных перед тем, как они идут в газовую камеру…
Обычно после массовых казней начиналась попойка всего офицерского состава. Рядовые немецкие военнопленные рассказывали на допросах, что кто-то из командиров напивался как свинья, кто-то устраивал перестрелку… У многих не выдерживала психика. Будущий руководитель карательной операции против всех белорусских партизан Эрих Юлиус Бах-Зелевский, дававший в Нюрнберге показания как свидетель, в итоге заболел нервным расстройством. Гиммлер однажды в обморок упал на расстреле. Но для большинства рядовых сотрудников, трудившихся в центрах уничтожения, это была обычная работа, за которую они получали зарплату.