НАЗНАЧИТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ ПЫТОК И ИЗНАСИЛОВАНИИ
Новые страшные откровения заключенных Саратовской тюремной больницы
Мы уже публиковали рассказы жертв пыток в Саратовской тюремной больнице, но все они уже на свободе, и мы не писали их настоящие имена. На этот раз свидетельские показания нам дает человек, который еще сидит и который не побоялся себя назвать.
Бизнесмен и бывший помощник депутата Госдумы провел в ОТБ собственное расследование. Александр Мухортов (на одном из опубликованных в Сети видео есть кадры, где его зверски мучают) фиксировал все, что там происходило не только с ним, но и с другими. Составлял списки палачейактивистов, сотрудников, с чьего ведома и по чьему поручению они действовали, представителей надзирающих инстанций, которые не могли не знать о концлагере (именно так ОТБ называли арестанты). «Я пробыл в самом сердце ада полгода, передо мной стояла задача выжить и не потерять веру во все человеческое», — о Саратовской туберкулезной тюремной больнице он рассказывает как о главной спецоперации в своей жизни.
Путь в «кровавый синт»
Александр (вопросы передали ему через адвоката) сейчас находится в одной из колоний Саратовской области, но мы надеемся, что его переведут из региона в целях безопасности (обратились с такой просьбой к руководству ФСИН, тем более что по закону он имеет право отбывать наказание по месту проживания). С его стороны решение поведать о пытках из-за решетки — подвиг. Он отлично понимает, чем рискует, ведь в Саратове еще при должностях многие, кто хотел бы заткнуть ему рот.
— Александр, как вы оказались за решеткой?
— Это детективная история. Я бизнесмен, писатель, был помощником депутата Госдумы, к моменту моего ареста приступил к работе помощником председателя городского собрания Сочи. Осенью 2016 года один московский знакомый предложил помочь с поиском инвестора в проект строительства ТЦ в Сочи (я тогда владел строительной компанией). Однако, по его словам, нужно было дать «решале» 4 000 000 рублей. Наличность я привез в Москву и передал этому «решале». Мне сказали, что до Нового года подпишут договор и откроют финансирование. Этого не случилось: мой знакомый и этот «решала» меня просто кинули. Им нужны были деньги, чтобы откупиться от правоохранителей. Дело в том, что жена моего знакомого ушла к другому мужчине. Вот приятель из мести и решил убить его, но не своими руками, а с помощью этого «решалы». Когда я все это выяснил, то решил вернуть свою наличность и заодно остановить возможное убийство. Я выследил этого «решалу» и забрался к нему в дом с двумя парнями, которые работали у меня на автостоянке. Мы сымитировали его задержание сотрудниками ФСБ — надели маски, камуфляж. Он поверил! Привезли его с женой на дачу. Я снял на видео признания про заказное убийство и мошенничество (это видео потом следствие отказалось приложить к делу). А после на своей машине отвез его обратно домой.
Арестовали меня в тот же день. Я сразу признался, что инсценировал действия сотрудников ФСБ, чтобы получить чистосердечное признание. Но это не спасло. «Решала», к слову, был бывшим сотрудником МВД, причем ранее судимым за похищение человека (вспоминается закон кармы). Меня обвинили в разбое и приговорили в 2018 году, дали 9 лет. И вот я сижу. И не просто сижу, а перенес такое, к чему меня точно суд не приговаривал…
— Что представляет собой ОТБ №1, в которую вы попали?
— Больница находится в заводском районе Саратова, окружена какими-то заводами. Местные говорят, что там производят синтетику, отсюда одно из названий ОТБ, которое придумали осужденные, — «кровавый синт». Территория огромная, вокруг тишина и стаи воронов в небе. Как в фильме ужасов. На уровне вибраций чувствуешь, что это концлагерь, что здесь все пропитано страхом и болью. Многие больные осужденные, отбывающие наказание в саратовских колониях, готовы умереть без медицинской помощи, только бы сюда не попасть. Но я до конца в такое не верил.
Когда я был в Соликамске, то попал в тюремную больницу, где были человеческие условия, к осужденным относились как к больным людям. Я думал, что везде именно так. Как же я ошибался!
«После пыток они пили чай с пирожными»
— Как вас встретили в больнице?
— Когда наш этап приехал в ОТБ (октябрь 2019 года), нас передали в руки зэков-активистов. Те забрали наши личные вещи и повели нас на обыск. Пока продолжался шмон, сотрудники курили у входа. Потом активисты повели нас на санобработку в баню, где некоторых избили (меня не тронули — я был самым крепким, так что, видимо, побоялись, что дам отпор) и заставляли подписать бумаги, что жалоб и претензий не имеем. Я отказался. Старший из зэков по кличке Казах мрачно ухмыльнулся.
Меня этапировали в больницу для МРТ-диагностики головного мозга после моей жалобы в прокуратуру на неоказание медпомощи (видимо, это было наказание за жалобу). Я сразу попал в психиатрическое отделение, хотя никаких психических расстройств у меня не было. Оказалось, что туда помещают всех, кто часто жалуется на условия содержания в колониях. Их начинают кормить психотропными препаратами, которые подавляют волю. Я от этих лекарств даже ходить нормально не мог. И вот что я заметил: санитары-активисты заводят заключенных в особые палаты (таких было три, они запирались на ключ, одна из этих палат — как раз на видео, что попало в Сеть), и оттуда пациенты могут не возвращаться неделями, а когда вернутся — выглядят так, будто их прокрутили в мясорубке. Когда избили парня, прибывшего вместе со мной этапом, я возмутился. Сказал санитарам, чтобы не трогали тех, кто со мной приехал.
И вот меня позвал к себе завхоз Крайнов. Ну как позвал... Я шел по больничному коридору, сзади по голове меня ударили чем-то, а очнулся я уже в этой пыточной палате, привязанный к кровати. Крайнов заговорил: «Чего ты, сука, хочешь? Чего ты лезешь?!» А потом его зондеркоманда зашла. Двое санитаров с двухлитровыми бутылками с надписью «Хлор», наполненными водой. И они этими бутылками начали меня бить по мягким частям тела. У меня на животе
даже слово «Хлор» пропечаталось. И вот так я лежал, привязанный, почти две недели. Все это время голодал.
— Еду вообще не давали?
— Приходил лагерный «петух» (категория «опущенных». — Авт.). Из его рук брать пищу нельзя, иначе ты сам попадаешь в эту касту со всеми вытекающими последствиями. Так вот, он приносил жареную курицу, которая вкусно пахла. Представляете, в тюрьме — жареная курица! Издевался так. Я потерял килограммов 20 за время нахождения в ОТБ. А потом у меня отказали почки (видимо, из-за избиений), и меня перевели в отделение терапии. Там было нормально. Но активисты узнали, что я стал собирать материалы. Пришел адвокат, я ему хотел передать бумажку с записями, где были фамилии сотрудников. И вот ее обнаружили. После этого я попал в «пыточную» — так мы называем ТЛО №8. Когда я там находился (февраль 2020 года), моей маме и адвокату сказали, что я убыл из больницы. Так что они не знали, где я и что со мной. И пожаловаться я им не мог.
— Что происходило в 8-м отделении?
— Каждый день был как день сурка. Я провел там два месяца, но по ощущениям это было как несколько лет. Пытали под громкую музыку. В период, когда я там был, ее включали дважды в день. Все осужденные (а это ведь больные люди) в течение дня должны были сидеть на табуретке. Нельзя было лежать. За «постельный режим» собирали деньги. Хочешь лежать — плати пять тысяч. Поборы были и за питание. То есть если ты платишь, тебе приносят нормальную еду, если нет — помои.
— Насиловали и пытали активисты с какой целью?
— Кого-то — чтобы жалобы не писал, других — чтобы денег дали, третьих — чтобы пошли на сотрудничество (чтобы на них был компромат). Иногда пытали ради удовольствия. Есть видео, где трое активистов (фамилии есть в распоряжении редакции. — Авт.) насилуют шваброй осужденного по имени Андрей, а потом идут пить час с пирожными. Это нелюди.
«Жаловаться было бессмысленно»
— Руководители учреждения, доверившие им власть, не могли не знать об их методах?
— Конечно, они все знали. Поощряли. Вы простите за откровенность, но среди сотрудников были извращенцы. Однажды через приоткрытую занавеску на окошке в двери своей палаты я увидел руководителя одного из отделов. Он был в форме, стоял прямо напротив, опирался на красную палку от швабры, которой обычно насиловали, и подсматривал в дверь, где происходило в этом момент очередное насилие. Он улыбался и удовлетворял себя... Эту картину я не могу забыть до сих пор.
— Где были проверяющие?
— Контролирующие органы ничего не делали. Но смешно говорить о том, что они ни о чем не догадывались. Вот сами подумаете: вы находитесь в одном временном пространстве, когда все вокруг говорят о «концлагере ОТБ». Все в курсе, а прокуратура, региональный уполномоченный и ОНК — нет? Разве такое возможно? Бывшие осужденные, оказавшись на воле, записывали видео (все это было с 2020 года в свободном доступе в Интернете), писали обращения во все инстанции. В ответ, правда, одни отписки приходили. Прокурорские проверки были формальностью. Вся больница заранее знала, что едет прокурор, — всех, кто плохо выглядел и мог что-то сказать, обычно прятали в баню или еще куда. Но я никогда не забуду, как один больной решил пожаловаться (это было, если не ошибаюсь, в ноябре 2019 года). Он долго что-то рассказывал прокурору, тот устал, а когда вышел в коридор, сказал сотрудникам что-то вроде: «Накажите его».
— А как же правозащитники?
— Как-то при мне ОНК вместе с Саратовским управлением ФСИН проверку проводили. Все осужденные говорили, что жалоб нет. А что они могли еще сказать? Один пожаловался (написал через адвоката обращения в разные инстанции), так его изнасиловали. Я не знаю, жив ли он.
— Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы подобное не повторилось?
— Публично наказать всех причастных или просто допустивших это сотрудников уголовно-исполнительной системы, прокуратуры и местного ФСБ. Неотвратимость наказания — единственный сдерживающий фактор для беспредела. В Саратове был конвейер, через который прошли сотни людей, — какими они выйдут на свободу? Кто им поможет?..
— Как вы сами не сошли с ума от увиденного?
— Мне есть ради чего жить. Дома ждет семья, дети, которые меня безумно любят. Я создал в этих пыточных условиях гуманитарный проект. Очень хочу вернуть людям интерес к книгам. Вся история с пытками, которые стали возможны в XXI веке, — она о деградации. А в чтении книг может быть спасение мира от этого явления.
В этой истории удивляет многое. И первое: почему все контролирующие органы молчали много лет? Один из высокопоставленных чиновников предположил, что для них все происходящее могло быть... нормой. Вроде как зэки, их не жалко. Второе: почему о пытках в публичном пространстве было известно еще год назад, СК в начале 2021-го возбудил уголовные дела, но все это резонанса не вызвало? Тогда что — никто не поверил или всем было наплевать? Скандал разразился только после того, как появились видео с изнасилованием шваброй. Выходит, чтобы общество и государство впечатлились, нужны вот такие видеодоказательства?
— Есть еще конспирологическая теория, — говорит бывший сотрудник спецслужб. — Сегодня возможности ведомств позволяют «разжигать» или, наоборот, «гасить» информационные бомбы. Скандал — результат борьбы двух подразделений в ФСБ, одно из которых, управление «М», должно было надзирать за всем, что происходит в тюрьмах. Как говорят, эмщики выдали важную компрометирующую информацию о коллегах, а те сделали свой ход.
То одни проигрывают, то другие. Шахматная партия, в которой вместо фигур — заключенные. Если все так, то где между всеми этими битвами человеческие ценности и права? И как сделать, чтобы никому (ни победителям, ни проигравшим) даже в голову не приходило, что можно пытать и насиловать людей в неволе?