Языковая проблема

Свершилось: коалиция из реформистов, отечественников и социал-демократов достигла соглашения в своих переговорах и показала общественности коалиционный договор. Чем грозит полный перевод на эстонский язык обучения?

Одним из главных решений нового правительства стало намерение перевести русскоязычные школы и детские сады на эстонский язык обучения. Что думают об этой инициативе политики и есть ли шансы у этих поправок к закону решить языковую проблему Эстонии?

Начало лета в Эстонии ознаменовалось политическим кризисом: распался правивший в стране союз центристов и реформистов, и в итоге спустя полтора месяца треволнений образовалась новая коалиция – Партии реформ, «Исамаа» и социал-демократов. Переговоры трех партий тянулись (местами мучительно) долго, и создавалось впечатление, что едва ли не главной их темой стал перевод всех детских садов и школ страны на эстонский язык обучения. Читай – ликвидация русскоязычного образования.

Второе создавшееся впечатление – по крайней мере, двум партиям из трех (реформисты и «Исамаа») было крайне важно вписать в коалиционный договор не просто факт перехода, а когда конкретно он должен состояться. Другие связанные с таким шагом вопросы и проблемы эти партии интересовали мало. Социал-демократы в начальной фазе переговоров еще пытались объяснять, что такой переход крайне маловероятен к 2024 году, как того требовали их новые коалиционные партнеры, что для этого нет учителей, методик, учебных материалов и т.д. Но партнеры эти слушать ничего не хотели: впишем в закон конкретный срок, а там видно будет. И, поскольку мысленно социал-демократы уже успели ощутить себя частью нового правительства и даже поделить министерские кресла, они быстро сдались. Реформисты и «Исамаа» добились своего, и теперь собираются до ноября изменить законы таким образом, чтобы в ближайшие же годы лишить детей с родным русским языком возможности обучаться на нем и в детском саду, и в школе.

Что это означает на практике?

Прежде всего, понятно, что мы имеем дело с политикой, а не с педагогикой. Что печально. Ибо политикам, педалирующим такие изменения, совершенно все равно, как это будет делаться на практике и с какими проблемами и рисками это сопряжено. Главное, что перед своими избирателями можно будет отчитаться: вопрос образования на русском языке мы решили. Не будет больше ни этого образования, ни, соответственно, вопроса.

На самом деле, позиция у новой коалиции беспроигрышная – сразу по двум причинам. Во-первых, почти никакой ответственности: в нынешнем составе коалиция проработает максимум до следующих парламентских выборов в начале марта 2023 года, то есть примерно 8 месяцев. Внесут поправки в закон, а дальше это будет проблемой уже следующего правительства. Во-вторых, все возникающие проблемы (а их будет вагон и маленькая тележка) станут проблемами местных самоуправлений, а не правительства. Нет учителей? Нет методик? Нет учебных материалов? Это проблемы школ и детских садов, то есть местных самоуправлений. Мы решили, что весь учебный процесс должен быть на эстонском, а дальше разбирайтесь сами, как этого достичь.

К чему это приведет?

Уже не первый год таллиннские школы (и эстоноязычные, и русскоязычные) постоянно ищут учителей и опорных специалистов, и находить их становится все труднее. Причем мы говорим не только об учителях эстонского языка, но и о предметниках. Чтобы перевести все русскоязычное образование на эстонский язык, потребуется армия учителей – сотни специалистов, желающих (что немаловажно!) работать в русскоязычных школах. Взять их попросту неоткуда. Приводимые представителями новой правящей коалиции предложения, как эту ситуацию изменить, невозможно воспринимать всерьез: если так просто за два года произвести несколько сотен эстонских учителей (делов-то – дадим университетам денег, они и разберутся), то непонятно, почему этого не было сделано раньше, и почему у нас сейчас такой дефицит педагогов.

Впрочем, я слышал разные потрясающие идеи, как решить эту проблему: по одной версии, звучавшей из Министерства образования, множество ушедших на пенсию учителей эстонского языка сидят дома и так скучают, что по первому же зову будут готовы снова выйти на работу. Другая, еще более веселая версия прозвучала на одной эстонской радиостанции: раз нет учителей, давайте в русскоязычных школах вместо них задействуем… добровольцев. Ну, что поделаешь, нет у них нужной для работы учителем квалификации, но переход на эстонский язык важнее такой мелочи…

Печально, когда в погоне за политическим капиталом некоторые партии не хотят даже ненадолго задуматься, к чему могут привести их шаги. Стремление лишить русскоязычных детей возможности учиться на родном языке настолько велико, что игнорируются все объективные причины, по которым осуществить перевод всей системы образования на эстонский язык обучения в ближайшие годы просто нереально. Итогом станет подобие «потемкинских деревень» в русскоязычных школах, причем это будет вынужденная мера – из-за отсутствия учителей, учебных материалов, методик и т.д.

Никто не спорит с тем, что по окончании школы молодые люди должны владеть эстонским языком на высоком уровне.

Но учить эстонский язык и учиться на эстонском языке – это далеко не одно и то же. Недавно мы предложили Министерству образования увеличить число уроков эстонского языка на первой школьной ступени (1–3 классы) с двух до пяти в неделю. Это была бы действенная мера. Кроме того, в наших русскоязычных школах постоянно растет количество классов языкового погружения. Всего можно достичь, если подходить к делу с умом, а не с политическими лозунгами. Но с этим у нас в стране сложно.