У каждого свое казино

58-летняя Лолита Милявская всегда отличалась жизнерадостностью и сохраняла молодость в душе. Недавно она даже получила премию за дует с молодым певцом Коста Лакоста. Однако это не мешает ей начинать задумываться о смерти.

Лолита Милявская: «Самый крупный выигрыш составил 80 000 евро, но я больше не играю»

На здоровье Милявская публично не жалуется, но уже придумала план, что делать с ее телом после смерти. Лучшим вариантом певица считает кремирование, но с ее прахом она предлагает немного повозиться. Нужно развеять его в трех разных местах: «Я выбрала три места, где мне было хорошо. В Киеве возле того дома, где я жила, на перекрестке. Лялин переулок, там, где я состоялась, в Москве. И в Болгарии напротив дома, какое там место – кайф!»

И это не романтическое решение, а рациональное. «Гробы, если не отвратительные, то стоят… Лучше купить квартиру. И место стоит столько, сколько трешка», – поясняет певица.

«Ну может, хоть ползатяжечки?»

– Лолита, хочу начать со странного вопроса: это правда, что вы сделали генетический тест?

– Я вела программу «ДНК-шоу» на телевидении, поэтому выхода у меня не было. Прежде чем приставать к товарищам и не товарищам, нужно личным примером показать, что делать ДНК-тест – это правильно.

– Как проходит процедура?

– Нужно сдать очень много слюны, я даже не представляла, что это будет так сложно. Перед сдачей теста меня предупредили, что за три часа до этого нельзя курить, в том числе мои электронные сигареты, и это было для меня самое страшное. Надо мной стояли с баночкой, и я говорила: «Ну может быть, хоть ползатяжечки?» – «Нет». В общем, с большими усилиями я наплевала в эту баночку. Может, дело в том, что у меня мало опыта. Я же никогда не плевала через выбитый зуб на асфальт…

– А вам когда-нибудь хотелось?

– Да, конечно, хотелось. Я ведь смотрела «Республику ШКИД», это самое «злостное» кино моего детства.

– Так что интересного показал генетический тест?

– Много чего. В первую очередь то, что у меня иммунитет к вирусам, в том числе к СПИДу. Тридцать лет назад, наверное, эта информация мне бы очень пригодилась, я была бы рада. Стала бы более распущенной. (Смеется.) А сейчас я, конечно, гораздо избирательнее. Как-то уже останавливаешься на тех мужчинах, кого хорошо знаешь.

Кому суждено, тот не боится

– Не секрет, у вас было много мужчин.

– И внебрачных связей, и что?

– Они вас не побаиваются?

– Кому суждено, тот не боится.

– Ваш последний официальный муж после развода, судя по всему, отхватил по полной программе.

– Ну а почему нет? Если я перед кем-то виновата, всегда попрошу прощения. Если обидела громко – громко и попрошу. Но если я права, зачем мне себя ругать за что-то?

– А у вас часто просят прощения?

– Для этого у нас есть Прощеное воскресенье. Если говорить о моих друзьях, то нам не за что друг перед другом извиняться. Но вообще, бывали случаи, когда люди просили прощения через десять лет. А я уже и забыла, что там произошло: не люблю накапливать лишние эмоции, тем более негативные.

«…И у нас трое детей!»

– Вы никогда не скрывали свой возраст – вам не 18. А на сколько себя ощущаете?

– Не знаю. Не как первокурсница, но и не как тетка. Опять-таки, это установлено генетическим анализом: у меня есть ген, который отвечает за познание всего нового. А если ты хочешь и можешь бесконечно развиваться и учиться, то твоя старость будет всего лишь цифрой в «Википедии» или паспорте.

– Кстати, вы задумывались о том, какой будет старость?

– Очень хорошо это представляю – мне помогла та же «Википедия». Там однажды произошел сбой, и всех с именем Лолита сгруппировали в одной статье. И Лолиту Торрес, и еще какую-то… В итоге я прочла, что мне 95 лет, у меня бразильский муж порноактер, которому 46, и у нас трое детей. По-моему, прекрасная старость. (Смеется.) Вообще, самое опасное на пенсии – это немощь. Опять же, спасибо генетическому тесту, я точно знаю, что мне не грозит ни маразм, ни Альцгеймер. Нет предрасположенности.

Минус 12

– Вы сейчас шикарно выглядите! За прошлый год вы похудели, наверное, вдвое.

– На 12 килограммов. Я тот человек, которому патологически не идет полнота. А она была со мной шесть лет. Я не собиралась худеть и очень спокойно относилась к тому, что в какой-то момент поправилась. Большую часть своей жизни я весила 56 килограммов, но, когда меня стало больше, я не рефлексировала – это помешало бы работе. Я просто перестала заходить в модные магазины, потому что там не было моего размера, вещи на мне не сидели. Думала: а чего мне расстраиваться, перейдука я на любимые спортивные костюмы. Перешла – и прекрасно себя чувствовала. А для сцены, наоборот, заказывала лишь обтягивающие платья – получался очень хороший, трагикомический образ. Свои собственные вещи я раздала, оставила только самые любимые, и они прекрасно дожили у меня в шкафу до того момента, как я похудела. Теперь я опять смогла в них влезть, и, кстати, на них как раз вернулась мода. Правда, я не влезаю в те вещи, в которых выступала в кабаре-дуэте «Академия» – как раз тогда я весила 56.

Я не представляю, как можно без работы. Пока есть силы, это же удовольствие.

– Они хранятся у вас до сих пор?

– Конечно, я же люблю их. Причем это не связано с какими-то воспоминаниями про «Академию» или «распродажу в 1913-м». Мода циклична, как экономика или политика, поэтому все эти наряды сейчас прекрасно смотрятся на моей дочери Еве. Ей 22. Она с удовольствием рассекает в моих джинсах, подрезанных по росту, и в диоровских куртках. Но многое я оставила и себе.

– У вас большая гардеробная?

– Большая, да, но меньше, чем у Киркорова. (Смеется.) Такой, как у Филиппа, нет ни у кого. У меня по сравнению с ним не гардеробная, а так, мини-аутлет.

– Как вы считаете, это нормально, когда мужчина «помешан» на нарядах?

– Филипп научил меня одной фразе. Был такой период – это не тайна, – когда и я, и Алла Борисовна запоем играли в казино. А Киркоров не играл. И он сказал: «У каждого свое казино». Вот он – шопоголик, почему нет.

– У вас были крупные выигрыши?

– Когда я подытожила, выяснилось, что нет. Но я такая азартная… Обязательно должна отыграться и вынести из казино какие-то деньги. Самый большой мой выигрыш составлял 80 тысяч евро – на эти

деньги я построила баню в Болгарии. Когда казино закрылись, я совершенно безболезненно перестала играть. Азарта хватает и в работе, хотя это слово я стараюсь не употреблять.

«Язык у меня по-прежнему острый»

– Получается, вы умеете вовремя взять себя в руки. Так по какой же методике вы похудели?

– Не существует никаких волшебных таблеток и никаких диет – спросите у эндокринологов. Любая диета приведет к тому, что в результате наберешь еще больше. Говорили, что я делала липосакцию, вставляла в желудок кольцо – все это неправда. За мой счет решили похайпиться некоторые врачи. Были и диетологи, которые утверждали, что я прошла у них курс.

– Они живы?

– Да, но им пришлось извиняться, потому что язык у меня по-прежнему острый.

– Так что именно вам в итоге запретил есть эндокринолог?

– Сразу хочу сказать, что эндокринологи не назначают диет. Они отправляют на анализ крови, который показывает, что у тебя в организме поломалось. Мне назначили курс таблеток на три месяца, в том числе по показаниям сахара, и сказали, какие продукты нужно исключить. Это все индивидуально. В моем случае в стоп-лист попали виноград, гранат, арбуз, бананы, но к последним я и так равнодушна. Конечно, я спросила доктора, смогу ли я выпивать. Оказалось, это один из самых частых вопросов эндокринологу. (Смеется.)

Крепкие напитки мне запретили, но разрешили белое сухое вино. Я разбавляю его минеральной водой. Раньше я никогда в жизни не пила вина. Разве что в школе мы бегали в церковь после уроков: священник всех причащал и давал столовую ложку кагора… И вот теперь я пью разбавленное вино. С удивлением обнаружила, что от него тоже можно веселиться – дело не в градусах. Выяснилось, что мне просто важно что-то всегда держать в руках – бокал, микрофон или тряпку, чтобы полы мыть. А что касается еды – ни в коем случае нельзя себе запрещать. Я вот жру, и делаю это с удовольствием. Если хочу есть, ничего меня не остановит, даже ночью. Вот сегодня в пять утра я ела сырники.

– Сами готовили?

– Нет, покупные разогрела. Мне совершенно не хочется тратить время на готовку. За последний год я подходила к плите, наверное, три раза. В Москве прекрасно работают службы доставки, у моих друзей есть рестораны. Конечно, нас воспитывали не так. Бабушка накрывала столы, мама накрывала столы, в школе у нас были уроки домоводства. И вот ты идешь по жизни с борщом и кулинарным манифестом. Нас учили, что женщина должна работать, быть хозяйкой и б… назовем это богиней в постели. (Смеется.) Из всего этого набора я выбрала работу и богиню. (Улыбается) Для всего остального есть люди, которые прекрасно знают свое дело. А ты просто будь добра хорошо зарабатывать, чтобы оплачивать их труд.

Как не превратиться в недвижимость

– Ваш образ был связан с идеей бодипозитива, скажем так, задолго до того, как это стало мейнстримом.

– Да. Потому что дело в принятии себя. Слушай, в какой-то момент я стала толстой, а была худой. Но почему же я должна себя не любить толстую? Я не понимала, в чем проблема. Почему я должна в угоду социуму быстро худеть?

Сейчас я сделала это в угоду себе, когда поняла, что вес сказывается на здоровье. Поняла, что дальше уже превращусь в недвижимость. Но я была толстая – и это не мешало мне скакать по сцене в обтягивающих костюмах, которые были сделаны специально для меня. Да, я люблю себя такой.

– Вы можете ответить на вопрос, как полюбить себя?

– Ну, смотрите. Да, я полюбила себя толстую, но это не говорит о том, что я вообще полюбила себя. Если бы в моей жизни не присутствовал психолог Инесса Литвиненко [то я бы так и не полюбила себя]. Я всегда чувствовала, что испытываю комплекс недолюбленности, модное слово – «детские паттерны». Фактически детские обидки, которые были со мной долгие годы.

Тет-а-тет я общалась с Инессой всего один раз. Дальше она мне сказала смотреть лекции на ютьюбе по моей теме, утром и вечером – пока чищу зубы, перед сном. И таким образом за месяц я восстановила самооценку. – Это произошло только сейчас?

– Без помощи профессионалов это сделать очень сложно. От того, что ты будешь кричать «Я люблю себя! Я люблю себя! Я люблю себя!», мало что изменится. Потому что любовь к себе – это еще и выставление границ для окружающих, способность не допускать то, что ты не хочешь. Не просто принять себя толстой или худой. С большим носом или с маленьким. С грудью или без нее. Это гораздо глубже.

Выставление границ позволяет любить себя гораздо больше – ты просто отсекаешь людей, которые могут тобой манипулировать по работе, в личной жизни. Которые могут довлеть. Высказывать свое мнение, которое тебя совершенно не интересует. От этого самооценка еще больше падает.

А когда у тебя есть границы и человек рядом открывает рот, чтобы тебе что-то сказать, ты ему говоришь «пошел на фиг». Когда появляется слово «нет», и начинается любовь к себе.

Вычистила метлой!

– Вы расчистили свою жизнь от ненужных хлопот. Касается ли это и отношений с токсичными людьми?

– Да. Я вычистила ненужных людей метлой.

– Почему это произошло только сейчас?

– Раньше времени не было, я постоянно ездила на гастроли. К тому же мне было лень. Думала: сейчас уволишь человека, придется брать нового, а вдруг он не подойдет? В результате я выгнала всех, и пусть медленно, но все ниши заполнились «своими» людьми. Кажется, они были со мною всю жизнь. Но случалось, новые люди вели себя нетактично, тогда они сразу летели вон, у меня все очень быстро. Я не из тех, кто проглотит и промолчит.

– Об этом можно догадаться по вашей затянувшейся войне с коммунальщиками. Как сейчас обстановка в квартире?

– Война с ТСЖ окончена. Аллилуйя, живем мирно! Хотя до сих пор не все цены платежки мне понятны. У меня теперь другая война – с протекающим куполом в квартире. Все дожди столицы попадают в расставленные ведра. Думаю, ни для кого уже не секрет, что людей, умеющих делать что-то своими руками в смысле ремонта, на планете все меньше. Причем, что интересно, каждый приходящий рабочий начинает разговор с фразы: «Ну кто это вам делал? Я б ему руки оторвал». В результате оторвать руки у меня есть желание приблизительно десяти мужикам. И пока мы сейчас с тобой разговариваем, следующие мужики обещали починить купол и заменить потолок аж через 20 дней.

– Мужчинам, претендующим на ваше внимание, вы доверяете больше, чем строителям?

– Я доверяю, да, но очень четко фиксирую поступки и слова. Мужчина измеряется поступками. Важно, чтобы он заботился о тебе и твоей семье. Дело не в том, что он дарит тебе на 8 Марта, я вообще не отношусь к гендерным праздникам серьезно, и к 14 Февраля тоже. Не люблю все эти поздравительные электронные открытки, эсэмэски, сразу их стираю. Настоящая жизнь складывается из поступков. А слова – это только для первого свидания.

– Жить вместе с мужчиной – важно?

– Сейчас я к этому не готова. Предпочитаю просто встречаться, в этом больше романтики. Я не готова сбавлять свой ритм. Хочу делать только то, что доставляет мне удовольствие. Это стопроцентный эгоизм, но для меня – нормально.

– У вас так четко все разложено по полочкам в голове. А вы, кстати, пунктуальный человек?

– Раньше была ужасно пунктуальной. Сейчас по-разному. Например, в театре, где, я знаю, могут «влепить» за опоздание, я сама пунктуальность. На телевидении ситуация другая. Иногда я специально прихожу позже. Это такое место, куда опоздать невозможно – в отличие от театра. Тебя могут вызвать к двенадцати, а сниматься ты начнешь в лучшем случае в три. И ты просто потратишь свое время, сидя в гримерке.

Не ради денег

– В интервью Анне Монгайт вы говорили, что с точки зрения денег можете позволить себе уже не работать. Но продолжаете это делать, причем отчаянно – за день до нашего интервью вы срочно уехали на незапланированный концерт.

– Скажите, пожалуйста, а что, все люди в мире работают только ради денег? Я не представляю, как можно без работы. Пока есть силы, это же удовольствие. А потом я занимаюсь творчеством. Как можно перестать заниматься творчеством только потому, что я накопила деньги? Тогда такой вопрос надо задать и Мадонне. И всем, у кого денег гораздо больше, чем у меня.

– То есть работа…

– Это любовь. Профессия – это любовь. В нашей работе ты выходишь на пенсию, когда ты перестал фонтанировать идеями, когда в тебе нет энергетики, когда голос уже не поет, ноги не двигаются. И то люди выходят в 80 лет на чествование – но не ради чествования, а ради того, чтобы еще раз вдохнуть и выдохнуть энергетику искусства, творчества. Поэтому я не понимаю этот вопрос.

– Что еще вы любите?

– В целом все. Честно. Я просыпаюсь и говорю: «Я все люблю. Я люблю свой пылесос, потому что он так помогает чистить пыль. Я люблю свою квартиру». Это если говорить о неодушевленных предметах.

Я люблю свою собаку, по которой скучаю. Она в Болгарии одна живет, ее кормит мой сосед. Люблю своих котов. Семья даже не обсуждается – она отдельно.

Вот достала колечко, которое было подарено моим третьим мужем. Надела, сказала: «Ой, как же я его люблю, это колечко. Буду-ка я его носить. Потому что по дурости после развода сказала: «Ой, не буду я носить, чтобы это мне ничего не напоминало». А сейчас мне ничего не напоминает, наоборот, спасибо ему за такой подарочек. Какой же он был хороший». Понимаете, все складывается из таких мелочей.

Но есть то, чего я не люблю.

Я не люблю непорядочных людей. Здесь всего один аспект. А все остальное люблю.

Филипп научил меня одной фразе. Был такой период – это не тайна, – когда и я, и Алла Борисовна запоем играли в казино. А Киркоров не играл. И он сказал: «У каждого свое казино».