Тереза Дурова: «В моем лексиконе нет слова обида»
Продолжательница великой династии рассказала о людях, зверях и силе характера
Тереза Дурова – правнучка легендарного клоуна-дрессировщика Анатолия Дурова, младшего брата Владимира Дурова, того самого, основавшего театр зверей. Ее собственный путь в искусстве тоже начался с цирка, но теперь у Терезы Ганнибаловны свой музыкально-драматический театр. Как это – быть продолжательницей знаменитого рода артистов? Чему можно научиться, работая в цирке? Кто будет следующим Дуровым, отвечающим за продолжение династии?
Театр начинается… с туалета?
«На меня возложена ответственность еще в момент рождения, понимаете? И когда родители назвали меня Терезой Ганнибаловной, они тоже наложили такую ответственность, что дальше некуда», – смеется Дурова. А потом уже серьезно продолжает, что в случае московского театра Терезы Дуровой ответственность начинается, не удивляйтесь, с туалета.
«Я на всех своих спектаклях выхожу к зрителям в фойе, – рассказывает Тереза Ганнибаловна, – и как-то раз одна девочка сказала мне, что ходит только к нам, потому что в других театрах маленьких зрителей не уважают. Я поинтересовалась, как это так? «Не во всех театрах такие удобные туалеты», – ответила девочка. У современных детей другое ощущение себя в пространстве, им нужно, чтобы туалет был чистый, красивый, чтобы бумажное полотенце было качественное, чтобы музыка играла.
Гардероб должен работать таким образом, чтобы за 15 минут одеть и раздеть тысячный зал. Детскую зимнюю обувь нужно куда-то сложить, нужно удобно посадить совсем маленького ребенка… Вот с этого, на самом деле, начинается ответственность, а потом уже открывается занавес.
Но вы со мной хотели поговорить о высоком, а я вам о нашей кухне. Но
сначала давайте с набойками на туфлях и удобном белье для актеров разберемся, а потом будем о высоком».
Дворяне на арене цирка
– Тереза Ганнибаловна, абсолютное чувство долга и ответственность за то, что ты делаешь – этот дворянский принцип достался вам от основателей династии Дуровых?
– Да, в нашей династии уже пять поколений, и братья Анатолий и Владимир Дуровы, действительно, из дворянского рода, который берет свое начало, страшно представить, в XVI веке. Судьба их закинула в цирк, сейчас не буду перечислять по каким причинам… Сначала они были, грубо говоря, два брата-акробата, а затем стали заниматься клоунадой и дрессурой. В конечном итоге ветвь Анатолия Дурова осталась в цирке, а Владимир Дуров открыл на Божедомке театр, который вы сейчас знаете, как Уголок дедушки Дурова. Я же правнучка Анатолия Дурова и первая из его потомков, кто ушел из цирка в театр. И отдала ему уже 28 лет.
– Изначально вы занимались дрессурой животных и клоунадой, а не музыкально-драматическим театром?
– Да, и это тоже некая дань прадедам. Они были первыми русскими клоунами-дрессировщиками, внесли огромный вклад в развитие клоунады как жанра, первыми начали заниматься сатирой на манеже, вошли в историю клоунады тем, что сняли грим и говорили на чистом русском языке. Тогда ведь в цирке были популярны только иностранцы – если ты не какой-нибудь Жандо, приходилось коверкать язык. Никто не пошел бы на Васю или Петю.
– Вы упомянули про пять поколений артистической династии, а вообще насколько хорошо вы знаете историю своей семьи?
– Ее невозможно хорошо знать, потому что половина семейных историй – уже легенды, начиная с Надежды Дуровой и заканчивая всеми похождениями наших прадедов. Ктото говорит, что они враждовали друг с другом. А в желтой прессе того времени описывали глупую выдуманную историю, как оба брата выходили из публичного дома и выяснилось, что им не хватило денег расплатиться, поэтому они отправили своего слугу в дом Владимира Леонидовича, чтобы его жена прислала денег. Чему верить? Я всегда делаю оговорку, что предполагаю или была такая легенда, потому что реальных свидетелей давно нет в живых. Да и их воспоминания тоже не были бы истиной в последней инстанции. Мы с мамой, когда она была еще жива, начинали что-то вспоминать, и она говорила: «Нет, Тереза, ты не права, все было иначе». Так что за подлинность историй уже никто ответить не может. Из подлинного – только фотографии нашего Дуровского альбома. И то это уже остатки, потому что было много переездов, снимки терялись… Но на них – реальные люди: члены моей семьи, их друзья, прислуга. Судьбы этих людей – отдельное многосерийное кино. Такая «Сага о Форсайтах». Оттуда можно вытащить все самое поучительное, интересное, значимое, знаковое для сегодняшнего дня, но это лишь легенды.
По улицам слона водили
– Тем не менее, насколько история вашей семьи переплетена с историей страны?
– Семья всегда жила своей жизнью, как цыганский табор, ведь у цирковых людей тоже вся жизнь на колесах. Они готовы встроиться в любые обстоятельства, потому что нужно работать, растить детей… История страны вмешивалась в судьбы моих родных только в каких-то экстремальных ситуациях. Например, дочь Владимира Леонидовича Дурова и двое ее детей попали в перепалку то ли красных, то ли белых и были зарублены. А сам Владимир Леонидович дружил с Луначарским и выводил на арену слона с попоной «Вся власть советам». И бабушка, глядя на это,
качала головой и говорила, хорошо, что прадеда уже нет в живых, он-то был в конфронтации с любой властью. К счастью, нас не тронули сталинские времена.
– Вы не задумывались, почему? Повезло?
– Я не очень верю в повезло. Просто мои родственники не попали в сферу ничьих интересов, политика их не интересовала. Собственно, как и меня сейчас.
– Простите, а как это возможно в современном мире?
– Меня интересует только социальная структура жизни, без политической оценки. Мне некогда быть «за» или «против», понимаете? Я не пойду на баррикады, потому что там, где много народу, нет истины. У меня на загривке театр, и я не могу себе позволить никаких заявлений по той простой причине, что я ответственна за людей. Когда мне говорят, что с сегодняшнего дня нужно жить вот по таким правилам, я не рассуждаю, я ищу способ существования в новых условиях. У меня дело впереди всех пустых разговоров. Если на что-то не могу повлиять, я не буду тратить на это время.
«Умею себя воспитывать!»
– У спортсменов и цирковых артистов есть общая особенность: на пике карьеры они все время переезжают из города в город, и в результате ощущения собственного дома либо совсем атрофируется, либо возводится в абсолют. Как с вами произошло?
– Я отношу себя к людям, которые умеют себя воспитывать и переделывать, потому что нечего зацикливаться.
– И сколько раз вы себя переделывали?
– Очень много. Первый раз, когда после третьего класса уехала из Баку. Это ведь прекрасный город, благополучный. Мой дедушка был директором большого магазина, состоятельный человек. И после всей этой прелести, идеальной жизни с боннами-гувернантками в огромной квартире я попала в цирк к маме с папой. На конюшню. И очень быстро забыла все прелести бакинской жизни, включая акцент. Меня привезли из Баку в платье из тафты с огромным бантом, а через год я без всякого сожаления нашла этот бант в клетке у обезьяны. Потому что мы, Дуровы, абсолютно без звездной пыли в башке, и больше времени проводили на конюшне как конюхи, нежели переодевались и выступали перед публикой. А потом пришло время, я вышла замуж за нециркового человека. И началось то, о чем вы говорите. Я привыкла, что каждые три месяца переезжаю из города в город, из гостиницы в гостиницу, а тут мы оказались втроем с ребенком в маленькой квартире, вообще не понимая, что такой быт бывает. Было тяжело. Я ездила к трем вокзалам слушать шум поездов или в аэропорт почувствовать его запах, смотрела, как люди с чемоданами ходят. Но попсиховала и взяла себя в руки. Потом нужно было поступать в ГИТИС, и это оказалось совсем непросто для человека, который за 10 лет проучился в 69 школах. Ломка была ужасная. Закончив институт, я стала преподавать, отлично помня слова отца: «Хорошо, что со своим именем и отчеством ты выступаешь в цирке, а не работаешь учительницей. Представляешь, какой бы был кошмар?» И вот стою я перед студентами, говорю им «Здравствуйте, меня зовут Тереза Ганнибаловна» и чувствую ком в горле. Но тоже справилась. Могла я себе представить такие повороты судьбы? Никогда, ведь у цирковых артистов жизнь расписана по годам: тогда-то стану заслуженным артистом, тогда-то народным… А я со словом «никогда» уехала с цирком на длительнейшие гастроли в Израиль и Германию – как режиссер! Создала сначала театр клоунады, потом трансформировала его в музыкальный, следом в музыкально-драматический для всей семьи, трижды он менял свое название…
Мама была солнцем
– Меня впечатлила история, что вы часто выходите в фойе и общаетесь со зрителями. А помните момент, когда вы впервые почувствовали зрительское внимание?
– Нет, я же родилась в артистической семье и для меня выйти к зрителям – это как дышать. У мамы всегда было много всяких творческих встреч и она очень любила разговаривать с людьми. Ее приглашали в школы, к ветеранам, в дома престарелых, в больницы. К тем людям, которые не могли прийти в цирк, мама приходила сама. И всегда она была эдаким солнцем, которое врывалось в серые будни. «Сейчас я вам про слонов расскажу!» – начинала она и не останавливалась часа полтора-два. И все, что она говорила, было интересно. В какой-то момент она начала брать меня с собой и передавать слово: «А теперь вам расскажет моя дочь». К счастью, грамотная речь, хорошая дикция, поставленный от природы голос – отличительная черта Дуровых. Так что и у моего сына Артема, и у внуков прекрасный генетический код.
– Мир людей и мир животных – вам есть с чем сравнить…
– Извините, что я вас перебиваю, но это очень тривиальный вопрос, его все время задавали маме. С кем проще работать – с людьми или с животными? Или, допустим, насколько мужчина сложнее, чем слон? Поймите, животные есть животные. У них нет, например, чувства юмора. Но они обладают другими потрясающими свойствами, которыми не обладаем мы. Они могут чувствовать, слышать, ощущать то, чего не можем мы. Но сравнивать не надо. Это я вам как профессиональный дрессировщик говорю.
– Я не про сравнение вас хотел спросить. Вы же знаете это выражение: «Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки»?
– Это не про меня! Я не могу любить или не любить людей в целом, потому что я сама человек. Я без разбора люблю всех детей, а дальше – одни нюансы: чем мы, взрослые, напичканы, из чего мы состоим, к чему стремимся и так далее. Это намного интереснее, чем мир животных, безусловно. Можно всю жизнь изучать мир людей, набивать шишки, совершать важные открытия, но так его и не понять, потому что мы очень изменчивые. Сегодня я не та, какой была вчера. Потому что за день в моей жизни много чего произошло.
«В жизни все надо испытать!»
– Хорошо, а как вы справляетесь с обидами?
– Такого слова нет в моем лексиконе.
– А какое есть?
– SOS, осторожно, здесь опасная зона. Обойдем и пойдем дальше. Больше ничего. Негативные эмоции так же важны, как и позитивные. Это ведь просто палитра ощущений, с которой вы живете. Мы с мамой както обсуждали ревность на примере моей подруги, которую ревность просто изводила. И мама сказала: «Так это же прекрасно! Представляешь, как плохо, если она состарится, внуки перед кончиной спросят ее, что такое ревность, а она ответит, что не знает. А подлость? А предательство? Ничего не знает. «Бабушка, как ты жизнь-то прожила?» – удивятся внуки. Нужно все испытать!» Другое дело, как вы к этому относитесь: принимаете, не принимаете. Я вот не могу принять обиду, если не виновата. Ну а как? Если я хочу жить счастливо, на это есть масса инструментов.
Негативный опыт – это тоже хорошо. Меня много раз пытались обидеть. Приведу один пример времен работы в цирковом училище. Меня предали двое моих учеников. Мы с тренером Виктором Фоминым сделали им прекрасные номера, и они сразу из училища поехали в Париж, получили золото на конкурсе. Вернулись уже совсем другими людьми. Виктор мне говорит: «Тереза – это ад! Я их не хочу видеть!» «Понимаешь, какая ситуация, – отвечаю. – Ты их не хочешь видеть, я их не захочу видеть, все это закончится тем, что мы выпустим в жизнь двух монстриков. Мы четыре года с ними нянчились, может быть, мы в чем-то ошиблись. Нужно им показать, что они натворили». Я им позвонила, они приехали ко мне домой. На порог не пустила, около лифта высказала все, что о них думаю, закрыла дверь. Через два часа раздался звонок – на пороге лежали розы. На следующий день они приехали в училище, пришли ко мне на урок. Их встречали как героев! И эти герои сидели все 45 минут и плакали, чтобы я видела, что они раскаялись. Студенты не могли понять, что происходит. В конце концов они были прощены и стали моими друзьями. Сейчас они живут в разных концах мира, оба на пенсии уже. Но на всю жизнь мне был урок, что нужно принимать и исправлять свои педагогические ошибки. А можно было просто обидеться.
Кто будет следующим Дуровым?
– Должен задать вам вопрос, который может оказаться болезненным. Вам фамилию передала мама, кому ее передадите вы?
– Ничего болезненного в этом вопросе нет. Никому. У нас есть Наталья Юрьевна Дурова-младшая (режиссер и дрессировщик «Уголка дедушки Дурова»), она продолжатель династии, и все мы об этом знаем.
– А кому вы передадите свой театр?
– Есть молодые режиссеры, актеры, которые воспитаны и состоялись в этом театре. И я думаю, они вполне способны делать что-то свое после меня. А там, справятся – хорошо, не справятся – нет. Не вижу никаких проблем. И опять же, что значит, кому достанется? Это государственный театр! Кому-нибудь да достанется.
– Начиная этот разговор, я имел в виду, что вы никого из своих детей и внуков не привели в театр.
– А как можно кого-то привести? Привести – это значит взять за руку и притащить. Помните, я вам рассказывала про то, как в первый раз себя перевоспитывала? Я ведь из Баку фактически сбежала, после того, как один раз на каникулах между вторым и третьим классами меня вывезли к маме с папой в цирк. Весь третий класс был сплошным адом – я устраивала чудовищный тарарам! Я не раздевалась, не давала себя помыть и причесать, не хотела ходить в школу. И все только для того, чтобы меня оправили обратно в цирк к родителями. Это я все сделала сама, понимаете? Меня никто в цирк не притащил. Родители готовы были в любой момент вернуть меня обратно, потому что вообще-то оставили меня в Баку, чтобы я не болталась по вокзалам, гостиницам и циркам, чтобы нормально училась. Но я сказала: «Спасибо, я не хочу!» И они вынуждены были меня забрать к себе, просто вынуждены. Когда я ушла из цирка, это тоже был мой выбор. И мама, и муж сказали: «Тереза, как выберешь, так и будет». За это я их ненавидела, потому что должен же был кто-то в тот момент, кто возьмет ответственность и будет потом виноват в твоем выборе. И ГИТИС был моим выбором, никто меня туда не тащил, как и в цирковое училище, как и в оргкомитет первого фестиваля. Точно также как театр, который я затеяла, не был никому нужен тогда, когда я его начинала. Кроме меня и тех актеров, которые пришли со мной.
Сын сделал другой выбор, хотя маленького я приглашала в цирк. «Мама, я все съем, что нужно, только давай в цирк не пойдем!» – отвечал он мне, и я воспринимала это нормально. Я не говорила ему: «Как это так, сыночек, ты не хочешь в цирк? Там так хорошо! Ты будешь великим дрессировщиком, я тебя научу!» Этим бредом я никогда не занималась. Точно так же, как я не кричала Артему: «Ты должен обязательно стать режиссером, пойти в театральный вуз!» В конечном итоге жизнь сложилась так, что теперь он прекрасный драматург, и я ставлю только его пьесы.
– Внуки?
– Что внуки? Внуки и внуки. Я пока не вижу в них перспективы. Тот, которому уже исполнилось 16 лет, даже на спектаклях долго не задерживается, потому что у него ритм другой, его интересует другая жизнь. Еще раз повторю: это нормально. Нет у меня такого: «Ай-ай, кому я фамилию передам?!» Я вас умоляю, должно же это все закончиться когда-нибудь. Пусть уж естественным путем.