«Нас звали трехрубл Евиками…»
Работал врачом, сидел в тюрьме, учился у Аль Пачино, ходил по коридорам «Мосфильма» в поисках ролей: рецепт успеха от актера Александра Рапопорта
Александр Рапопорт – удивительный актер. Настоящая его профессия, это доктор-психотерапевт, поэтому на многие явления в жизни он смотрит, как врач. На сцену и в кино Рапопорт пришел только в 55 лет, перед этим поучившись в Америке у таких мастеров, как Аль Пачино и Мерил Стрип. Время идет – а Рапопорт все снимается и играет на сцене. В чем его секрет?
Подбираю роли своим пациентам
– Александр, вы актер театра и кино и одновременно врачпсихотерапевт. Причем утверждаете, что для вас это две грани… одной профессии.
– Конечно. Психотерапевт – это режиссер, который может предложить собеседнику новую роль на сопротивление – поставить для него моноспектакль с его же участием. Подобрать человеку «как бы несчастному» роль человека «как бы счастливого». Человек привыкает к новой роли, и начинает действовать система гениального режиссера, актера и педагога Михаила Чехова – человек становится счастливым в реальности.
Я просто ставлю задачу и предлагаю инструменты для ее осуществления. Есть такое понятие – «режиссер-застройщик». Евгений Арье, Михаил Ефремов, Михаил Козаков, Владимир Меньшов – они все показывали актерам рисунок роли. Я в мельчайших деталях показываю собеседнику каждый его шаг, необходимый для достижения цели. Если мой подопечный в точности повторяет это, то для неудачи нет шанса – у человека меняется поведение, и, как следствие, он достигает желаемой цели.
– А когда вам в голову пришла идея совместить две разные профессии?
– На четвертом курсе мединститута, в который я поступил по настоянию отца. Дело в том, что я с детства мечтал об актерской профессии.
Маленьким читал стихи на стульчике, и папа мне говорил: «Сынок, ты талантливый, но профессия актера очень нестабильная и зависимая. Стань врачом, а потом делай что хочешь…»
Моя бабушка была врачом, и отец сам до войны учился на зубного техника и одновременно в театральной школе. Папа говорил, что актером надо быть или знаменитым, или не быть совсем. И я, как послушный сын, поступил в Пермский медицинский институт, где, кстати, оказался в одной комнате общежития с отцом, который в это же время поступил в тот же институт. Я был не сильно этому рад и к четвертому курсу уже совсем было решил бросить учебу и пойти навстречу мечте – меня пригласили в знаменитый оркестр Олега Лундстрема в качестве вокалиста. Через два дня после этого приглашения у нас начался курс психиатрии, и я, увидев и услышав заведующего кафедрой Виктора Степановича Гуськова, похожего на артиста Андрея Попова, понял, насколько схожи профессии актера и психиатра. Я остался доучиваться, хотя стремление к актерству буквально жрало меня изнутри каждое мгновение моей жизни…
После окончания медицинского института я вернулся в Березники, работал невропатологом, а потом психиатром, но в свободное время выступал в составе местного ВИА. Следующим серьезным этапом в жизни стал мой переезд в Москву, где я работал сначала врачом в знаменитой психиатрической больнице имени Кащенко, позже – дежурным психиатром по городу. В свободное время снимался в массовках, в том числе того же «Вечного зова». Нас звали «трехрублевики».
В этот период у меня с властями предержащими обнаружились расхождения во взглядах на критерии показаний для неотложной принудительной госпитализации в психиатрические больницы. В результате меня «изъяли из обращения» на четыре года.
Когда я вышел, мне захотелось начать все с чистого листа. В итоге, пройдя восемь европейских стран, я со своей семьей оказался сначала в Барселоне, а потом в Нью-Йорке.
Приходил в ресторан и просил разрешения спеть
– И как в Америке реализовывались ваши творческие амбиции?
– В Нью-Йорке, уже будучи практикующим врачом-психотерапевтом, я приходил в русский ресторан, выпивал 50 граммов, шел к сцене и просил разрешения спеть. Музыкантам такое, как правило, не нравится. Они говорили: «Доктор, подходи после часа ночи». Я сидел за столиком и ждал. Как-то ко мне подсел руководитель одного из музыкальных составов ресторана «Националь» на Брайтоне Виктор Рябков (Рябина) и говорит: «Я вижу, у тебя сердце поет, а мне нужны деньги, давай запишем что-нибудь в профессиональной студии». И я спел «Белый лебедь на пруду».
Он сказал: «Ну что, петь ты не умеешь, петь вообще сейчас мало кто умеет, но в ноты попадаешь, тембр приятный, давай попробуем». И познакомил меня с поэтом и композитором Игорем Газархом. Тот начал на базе моих рассказов выдавать песни, как жареные пирожки,– 12 штук. Мы выпустили альбом. Я очень потратился на него, он оказался для меня действительно «платиновым».
Потом был клип. А после режиссер Слава Степнов пригласил меня в свой театр STEPS на небольшую роль в спектакле по пьесе Александра Вампилова «Прошлым летом в Чулимске». Один из режиссеров англоязычной части труппы Дэвид Гидеон, преподававший в знаменитой школе Ли Страсберга, сказал: «Алекс, ты не хочешь посидеть у меня на занятиях?» Я говорю: «Шутишь? Я только об этом и думаю!» Это был шанс!
Я, конечно, запустил работу психотерапевта и маниакально ходил на эти занятия. Месяца через три Дэвид подводит меня к руководству школы и говорит: «Это очень известный русский актер, у него нет диплома, но я его знаю, давайте психанем и примем его на двухгодичный курс». Кто-то спросил: «А сколько ему лет?» Дэвид ответил: «Этот вопрос дискриминационный и не имеет права на существование». И я стал ходить, оплачивая каждый семестр по 15 тысяч долларов. Там были удивительные педагоги, но самое сильное впечатление на меня произвели мастер-классы Аль Пачино, Мерил Стрип, Майкла Кейна. Когда я окончил курс, мне было 54 года…
«Песни денег стоят, между прочим!»
– Вообще, Нью-Йорк, кроме актерского образования, подарил мне много интересных встреч с творческими людьми. Например, в НьюЙорке я однажды встретил своего приятеля – легендарного Мишу Гулько – в компании с великим поэтом Михаилом Таничем. Попросил у Гулько телефон Танича. Приехал в Москву и позвонил ему: «Здравствуйте, я Александр Рапопорт, психотерапевт из Нью-Йорка, помните?» Он моментально бросает трубку со словами: «Мне не нужен психотерапевт».
Я перезваниваю: «Михаил Исаевич, не вешайте трубку, я хочу взять у вас песню».– «Что значит – взять? Они денег стоят вообще-то».– «Конечно, я имею в виду – купить».– «Ну приезжай».
Я поехал к нему на Садовую-Черногрязскую. Захожу – сталинская квартира с высокими потолками, стоит Михаил Танич и его жена Лидия Николаевна Козлова. На мне черное пальто и длинный белый шарф. Она поворачивается к нему и говорит: «О, а вот и Модильяни!» Я, естественно, ничего не понимаю. Мы прошли на кухню. На столе коньячок, закуска, в том числе любимая мною с детства медовая коврижка. Танич спрашивает: «Выпьешь коньячку?.. Понимаешь, я написал стихи и не знаю, кому их отдать – Кобзону, Лещенко, Леонтьеву? А у тебя фактура подходит, ты на Модильяни похож, и я подумал: может, тебе?» – «Конечно. А сколько стоит?» – «Да подожди ты, давай почитай и поживи с ними…» Ну а потом я послал эти стихи в Нью-Йорк Илье Словеснику, поэту и композитору, и он за ночь написал музыку. Дальше – запись на студии. Песню крутили на радио «Шансон». В результате я стал одним из лауреатов премии «Шансон года» в апреле 2002 года.
«Смотрите под ноги!»
– С шансоном понятно. А как вы попали в кино?
– На кинофестивале я встретил Георгия Данелию (с ним я познакомился несколько лет назад на Неделе российского кино в Нью-Йорке) и его жену Галю. Я спросил его: «Георгий Николаевич, вы – мэтр, мне 55 лет, я молодой актер почтенного возраста, посоветуйте, как мне побыстрее войти в профессию? Мне некогда набивать студенческие шишки».
– «Вы меня спрашиваете, по какой дороге вам лучше идти, чтобы там кошелек лежал? Смотрите под ноги. Но если серьезно, у вас такая фактура – идите на «Мосфильм» и там просто ходите по коридорам, со временем вас начнут окликать».
В принципе, так и случилось. В первый раз попасть на съемку мне помогла Галина подруга – кастингдиректор Люся Великая. Она на Галин
вопрос: «Скажи, это лицо можно не снимать в кино?» – посмотрев на меня, выдала судьбоносную фразу: «Завтра можешь?» Я говорю: «Люсь, я мог бы и вчера, и позавчера…» На следующий день я снимался в роли чекиста Кузнецова, на руки которого падал Ленин после покушения.
Роль Фанни Каплан играла Наташа Фомина из актерского агентства «МАКС», и в перерыве я к ней подошел: «Наташа, как встать на учет в ваше агентство?» Она: «Ты с ума сошел? У нас там только звезды. Но можешь просто прийти на «Мосфильм». Пришел, стою с ней в коридоре, разговариваю. Мимо пронеслась какая-то тетя и сердито глянула на меня. Как потом оказалось, это была Лариса Исаева, директор агентства. Спрашивает Наташу: «Это кто?» – «Артист из Америки».– «Давай его поставим на учет». Я вышел из «МАКСА», поехал на лифте, хотя всегда хожу пешком. Навстречу – женщина, поздоровалась со мной. Прихожу в гостиницу. Звонок: «Александр Григорьевич, здравствуйте, вы сейчас из лифта выходили, а я вам навстречу попалась. Я подумала, наверное, из «МАКСА», и там узнала ваш телефон. Мы вам предлагаем роль шефа ЦРУ в фильме «Зеркальные войны. Отражение первое». В этом фильме, кроме звезд российского кино снимались Арманд Ассанте, играющий моего заместителя, Рутгер Хауэр и Малколм Макдауэлл. Но знаменитым я проснулся после выхода сериала «Зона», где сыграл вора в законе. Меня стали узнавать, я получал письма со всех уголков мира, что продолжается до сих пор.
«Да я ради этого дышать перестану!»
– А как вы стали актером театра «Современник»?
– Я играл в антрепризе, в спектакле по пьесе «Опасный поворот». У нас был тур с неплохими гонорарами по пяти городам. Я прилетел в Пермь. Звонок, продюсер говорит: «Пермь слетела». Через десять минут: «Екатеринбург тоже слетел». В общем, слетело все. Надо возвращаться в Москву. Еду в аэропорт с сумками, злой. Звонок, беру трубку: «Ну что, пи-пипи, еще слетело?» – «Александр, это Валентина Фотеева, зав. труппой театра «Современник». Вы в Москве?» Я говорю: «Прилечу через четыре часа, а что случилось?» – «Мы сейчас сидим с Галиной Борисовной Волчек, Евгением Михайловичем Арье, Сергеем Юшкевичем. У нас тут проблема с одной ролью, не можем подобрать актера. Сережа предложил вас. Приезжайте». Прилетаю в Москву, город весь в пробках, в мыле на метро мчусь в театр. Взлетаю на пятый этаж в репетиционный зал. Арье поднимает глаза: «Так, типаж мне подходит… Вы нас не подведете?» На мой непонимающий взгляд – с иронией: «Вы же там где-то снимаетесь?» – «Я перестану сниматься, дышать перестану», – отвечаю. Так 12 лет назад начался мой «Современник»…
Галина Борисовна с первых дней репетиций много и подолгу со мной разговаривала, очень тепло ко мне относилась, повторяла: «Считай, что здесь, в театре, ты дома». Валентин Иосифович Гафт, еще не видя меня на сцене, подарил мне свою книгу и подписал: «Александру! С удовольствием подписываю эту муть! Вы – замечательный артист, это видно сразу». Через год я сыграл еще одну роль в «Осенней сонате» режиссера Екатерины Половцевой, потом была «Дама» (режиссер Анджей Бубень) и позже «Дюма», поставленный Михаилом Ефремовым.
Ходите в те места, где удачу раздают
– Значит, случайностей нет, все закономерно?
– Я же традиционный врач, я говорю так: мы наблюдаем за другими планетами, можно предположить, что за нами тоже наблюдают. Факт удачи важен, но если ты не ходишь в те места, где удачу раздают, то удача тебе на голову не свалится. Я же все время бурил эту скважину – и в Березниках, и в Нью-Йорке, и в Москве. Помните известную фразу: «Скромность украшает человека»? Приехав в Нью-Йорк, я увидел плакат с другими словами: «Скромность – путь к неизвестности». Я осознаю, что мой подход не всем близок. Был случай. Я позвонил режиссеру и сказал ему: «Я знаю, что ты ставишь спектакль, ничего там для меня не найдется?» Он мне ответил: «Знаешь, может быть, там есть персонаж, все зависит от того, кто будет партнером. Но спасибо, что ты мне напомнил о себе». Я знал, какого артиста он хотел взять на главную роль. У нас с этим человеком были непростые отношения. Я позвонил ему: «Ты не возражаешь, если я буду играть в этом спектакле?» На что он мне ответил: «Ты что, позвонил режиссеру? Так не делают, надо ждать, когда повесят распределение ролей». Я говорю: «Это тебе можно ждать, а про меня могут не вспомнить». Надо напоминать о себе. Я периодически звоню и продюсерам, и режиссерам, и кастинг-директорам и много ролей получил благодаря этому. И что тут страшного?
Большинство актеров – истерики
– Вопрос к вам как к психотерапевту: актеры – что это за люди по психотипу?
– В ответе я воспользуюсь одной из профессиональных классификаций: истероид, шизоид, астеник, гипертим, эпилептоид. У подавляющего большинства актеров преобладают черты истероидного психотипа. – Расшифруйте.
– Это человек, вокруг которого должен крутиться мир. Ему нужна аудитория, без нее он не существует. Один из мотивов прихода в эту профессию – быть одобренным, любимым, узнаваемым и тому подобное. И если какой-нибудь актер мне говорит: «Как я не люблю, когда ктото подходит, фотографируется, берет автографы», я отвечаю: «Не надо ля-ля своим ребятам». Конечно, если бы я стал актером в молодости, не знаю, как сложилось бы. Но сейчас могу сказать твердо: мне приятно, когда узнают, берут автографы, фотографируются. И хотя той остроты, которая была поначалу, конечно, нет, но все равно приятно. Я отношусь к себе легче, чем большое количество актеров, видимо, по причине прихода в профессию в позднем возрасте. Это огромная проблема людей вообще и артистов в частности: нельзя относиться к себе чрезмерно серьезно, надо самоиронию включать. И к жизни надо относиться легче, как к игре.
Возвращаясь к классификации: есть несколько актеров, их можно по пальцам перечесть, у которых превалировали признаки шизоидного психотипа. Например, Солоницын, Кайдановский, Самойлова. Шизоид пребывает в своем мире и не парится по поводу того впечатления, которое производит.
Например, одевается, как ему удобно, а не как модно, ведет себя, как ему комфортно. Окружающими он воспринимается как человек немножко «с приветом». Но нельзя путать диагноз и психотип. Психотип – это некая личностная особенность. Смоктуновский, который всю жизнь играл шизоидов, был истероидом в жизни. А Татьяна Самойлова – шизоид и в жизни, и во всех своих ролях. В последние годы мы с ней периодически встречались в компаниях. Она была приветливая, хотя очень часто актер в быту зажат и только на сцене раскрывается. На сцене он такой, какой и есть на самом деле. А в жизни он в «коконе» – в том образе, который ему кажется правильным. На самом деле это зажим. И это бывает даже с великими, звездными артистами. Для того чтобы это понять, надо быть и актером, и психотерапевтом в одном лице. Я, общаясь с актерами, режиссерами, всегда замечаю, кто в образе, а кто такой, какой есть. К примеру, Володя Ильин, с которым я снимался, до встречи представлялся мне человеком немножко закрытым, а на самом деле оказался очень дружелюбным, открытым и юморным. Стеклов Володя тоже такой, какой есть, он не в образе.
«Красивая баба, пусть делает, что хочет…»
– В силу конкуренции актерам свойственна зависть к коллегам. Вы сталкивались с этим?
– Есть ли у меня чувство белой зависти? Это даже не зависть, а сожаление, что не я это сделал. Стимул, чтобы искать, черпать, наблюдать. Майкл Кейн, у которого я учился, говорил: «Знаешь, чем отличается хороший актер от плохого? Количеством штампов. Хороший актер – он разный, потому что обладает большим набором приспособлений, техник и, главное, умением включать их по щелчку». Что я и проповедую своим собеседникам в психотерапевтической работе – включать разные масочки-красочки. Можно же по-разному заплакать, огорчиться, посмеяться, уйти в себя. Тот же Майкл Кейн повторял: «Если вам понравилось что-то у Де Ниро или Аль Пачино, своруйте (только он употреблял более смачное слово) это, потому что, я вас уверяю, они тоже это у кого-то своровали. Но только воруйте у лучших».
Что касается меня, я часто спрашиваю партнеров: как это надо сделать? Немногие мне что-то показывают – Сережа Юшкевич, Марина Неелова, Алена Бабенко, а кто-то говорит: «Перестань дурака валять, ты сам все знаешь».
Маша Аронова как-то спросила меня: «Ты умеешь смеяться и плакать «технически»?» Я говорю: «Умею». А она: «Ни хрена ты не умеешь!» И показала мне, как надо «технически» смеяться и плакать. Учиться у коллег всегда приятно. Я помню, много лет назад, когда начался скандал с Анастасией Волочковой, я во время интервью с великой Майей Плисецкой спросил о ее взгляде на эту ситуацию. Майя Михайловна ответила: «Красивая баба, пусть делает что хочет». На ее месте кто-то другой мог бы позавидовать и молодости, и красоте…
…и я, увидев и услышав заведующего кафедрой, похожего на артиста Андрея Попова, понял, насколько схожи профессии актера и психиатра».
Есть несколько актеров, их можно по пальцам перечесть, у которых превалировали признаки шизоидного психотипа»