Комментарий: Обнимашки в пандемию мораль или закон предков?

Эпидемии не в первый раз формируют нормы человеческого общежития. О том, как гигиеническая необходимость становится нормой морали - Полина Аронсон специально для DW.

В середине ноября, готовясь к обсуждению с федеральными землями новых карантинных мер в стране, правительство Германии задумало ввести в оборот понятие "постоянный друг/подруга" - fester Freund/ feste Freundin. Детям школьного возраста предлагалось определиться с выбором самого лучшего из всех друзей и в последующие недели за пределами школьного двора встречаться только с ним одним (или с ней одной). Новое правило было подвергнуто критике и пока не вошло в силу (и неизвестно, войдет ли), но в знакомых семьях переполох: что же это будет, если наш Эмильчик выберет вашего Густавчика, а ваш Густавчик возьмет да и предпочтет какого-то чужого Леончика? Мы вам печенье к Рождеству - а вы с нами, значит, вот как?! В родительских чатах переполох, в детских - личная драма.

Впрочем, сортировка и ранжирование контактов в поисках главного и единственного “кнуффельконтакта” (“контакт а для обнимашек”) инициатива не столько государственная, сколько народная и идущая из самого сердца ЕС - Бельгии. Там, в стране шоколадного разврата, граждане первыми объявили друг другу: с сегодняшнего дня каждому бельгийцу и каждой бельгийке, вне зависимости от пола, возраста, семейного положения и сексуальной ориентации полагается по одному социальному контакту на человека. Что вы с ним делаете, мы подсматривать не будем - так и быть. Главное соблюдать социальную моногамию.

На этом фоне английский поэт Перси Шелли в наши дни сошел бы за ярого коронадиссидента. В 1821 году он писал:

Напрасно мне твердила эта рать,

Что должен я меж всех людей избрать Любимую иль друга, а иных (Хотя немало есть и среди них

Достойных дружбы любви) навеки

Из сердца выбросить… и

Шелли, впрочем, был человеком явно неосмотрительным - как известно, он погиб совсем молодым, пытаясь управлять в открытом море не соответствующей нормам техосмотра шхуной. Бедный Шелли! Нам жаль тебя - но мы не хотим повторить твою судьбу. Мы не будем бросаться грудью на живописный шторм, мы будем разумны и осторожны. В пример мы возьмем не тебя, а, например, мою детсадовскую воспитательницу, которая сажала нас в круг и назидательно говорила: "Друг у человека может быть только один! Все остальные - это приятели и знакомые. Тот, кто считает, что у него много друзей - человек безответственный и легкомысленный". Потом она включала музыку, и мы хлопали в ладоши:

Дружба крепкая сломается,

Не расклеится от дождей и вьюг.

Друг в беде не бросит, Лишнего не спросит,

Вот что значит настоящий верный друг!

не

Многие правила человеческого общежития, сегодня кажущиеся нам самоочевидными и вечными, сформировались именно в ходе крупных эпидемий.

Так, вопреки расхожему представлению о чопорности Средних веков, вплоть до начала 1500-х годов Европа не отличалась сексуальным воздержанием. Плотским утехам предавались и крестьяне, и горожане, и знать - и даже (какой скандал!) духовенство. Строжайшее табу на добрачный секс и супружескую измену, кажущееся многим самой вечной "духовной скрепой" просвещенного человечества, стало повсеместным и закрепилось в качестве непреложной истины лишь в ходе эпидемии сифилиса в XVI веке.

Эпоха романтизма в Европе не состоялась бы без чахотки, которая сформировала и новые пространства, и новые формы взаимодействия. В XIX веке - во времена поэта Шелли - достойному человеку следовало быть худым, бледным и пребывать в легкой лихорадке, переходящей в Weltschmerz, то есть мировую скорбь. Архитектурный стиль той эпохи - это просторные веранды, где пациент мог лежать на свежем воздухе, получая свою дозу кислорода и витамина D. А где открытые веранды - там и открытые нравы: невесты бросают полных здоровяков ради исхудавших студентов, замужние дамы в санаториях пишут неизвестно кому записочки чужими карандашами, браки заключаются - и распадаются на водах. Чахоточные не беспокоятся о сифилисе - его времена почти прошли.

И всякий раз норма, установившаяся за одно-два поколения, следующим поколениям кажется непреложной. Сексологические пособия, составленные в 1960-е и 1970е полны советов, вполне обрадовавших бы наших предков, живших в эпоху до сифилиса: даже в некоторых соцстранах сексологи тогда рекомендуют открытые отношения, рассуждают о пользе добрачного секса и перечисляют благотворные свойства оргазма. Но наступает время ВИЧ - и тон рекомендаций вновь меняется в знакомую сторону: "здоровыми" моногамия и воздержание.

Если с вакциной от ковида дела пойдут так себе, я жду выхода роя детских книжек о верной дружбе с одним Главным Хорошим и Верным Товарищем, Живущим в Соседнем Дворе (ни в коем случае не через дорогу, там карантин). А еще лучше о дружбе с собакой. Или лошадью.

Мы привыкнем, также как наши предки привыкли носить парики, чтобы скрыть следы сифилиса, мазать лицо вредными свинцовыми белилами после оспы - и часами лежать без движения на верандах. Но когда все это кончится, я очень постараюсь вспомнить, как было раньше - чтобы через триста лет воспитательница в детском саду не говорила шестилетнему Шелли: "Запомни, мальчик, друг у человека может быть только один! Это - закон наших предков!". становятся сексуальное

Полина Аронсон