Deutsche Welle (Russian Edition)
Памятник неизвестному писателю Фридриху Горенштейну
Его называют Достоевским ХХ века - и не без оснований. Почему же тогда имя Фридриха Горенштейна мало что говорит широкому российскому читателю? Об этом - в интервью DW.
В московском издательстве "Захаров" вышла книга "Пазл Горенштейна". В нее вошли очерки, интервью, воспоминания, статьи, рассказывающие о замечательном прозаике Фридрихе Горенштейне. Приходится представлять его, называя фильмы, автором (или соавтором) сценариев которых был Горенштейн: "Солярис", "Раба любви", "Седьмая пуля"... Фильмы приходится называть потому, что книги его, хотя стали издаваться и в России в постперестроечные времена, широкому читателю мало известны. А между тем, автора романов "Псалом", "Искупление", "Попутчики", повести "Улица Красных зорь", рассказов "С кошелочкой", "Шампанское с желчью" и многих других произведений не случайно называют Достоевским ХХ века.
Автор книги "Пазл Горенштейна" и ее составитель - театральный режиссер, блестящий знаток и популяризатор творчества писателя Юрий Векслер. В интервью Deutsche Welle он рассказал об этой книге и о ее герое - писателе Фридрихе Горенштейне.
DW: Горенштейна называют самым гениальным из малочитаемых писателей. Подзаголовок твоей книги о нем: "Памятник неизвестному писателю". Хотя о Горенштейне с восторгом отзывались и отзываются Андрей Тарковский, Юрий Трифонов, Андрей Кончаловский, Марк Розовский, Дмитрий Быков, другие весьма уважаемые люди искусства, но творчество Горенштейна для многих в России остается неизвестным. В чем тут причина? В том, что он писал трудные книги? В его трудном характере? Юрий Векслер:Я все же
не соглашусь с тем, что Горенштейна мало читают. Книги выходили и в России, и много переводятся - на французский, немецкий языки. Сейчас берлинское издательство Matthes & Seitz готовит переиздание всех его произведений на немецком. У Горенштейна есть достаточно много читателей. Но на родине интерес к нему не отражен, так сказать, публично - ни в отзывах критиков, ни
в статьях о его творчестве (их очень мало). Он, конечно, недостаточно известен, и причин этому несколько. До поры до времени Горенштейна придерживали, препятствовали изданию его книг, вообще его известности. Что делали и его коллеги, делали, если говорить упрощенно, из зависти к его дару.
Но я думаю, что все это в прошлом. Даже разговоры о том, какой он был тяжелый человек, как с ним было трудно, - это все в прошлом. Я думаю, что понимание того, насколько это большой писатель, приходит к любому, кто открывает его книги. А книги стали выходить, слава богу, еще при жизни Горенштейна.
- Эти книги очень разные. Трудно говорить о литературных предшественниках Горенштейна. Может быть, еще поэтому его называют человеком вне процесса... Тебе как читателю Горенштейна, отлично знающему его творчество, какая именно его книга ближе всего?
- Я думаю, что у всех нас в разное время и в разном возрасте любимые книги даже одного писателя - разные. Был период, когда я считал самым важным для себя небольшой роман Горенштейна - или, как некоторые говорят, повесть - "Искупление". А сейчас, пожалуй, у меня любимая вещь - "Попутчики". Это один из поздних шедевров большого мастера, написанный уже в Германии, куда Горенштейн эмигрировал в 1980 году.
В поезде, который идет из Киева, в полутемном вагоне, встречаются два человека. Один из них произносит странную фразу и заинтересовывает другого, успешного московского писателя, преуспевающего фельетониста, прожженного циника... И тот слушает ночную исповедь простого украинского мужика, который прошел в своей жизни такое, что до времени замалчивалось, было
табуировано в советское время, да и в постсоветское отчасти. Мы видим это в сценах - сценах голодомора в Украине, сценах нацистской оккупации Киева, убийств евреев... И в лагере герой посидел... Это, по существу, компактная история государства в исповеди одного человека. Она мастерски сделана, и в ней, как всегда у Горенштейна, есть элемент высокой игры, искусства.
- Горенштейн в Советском Союзе, до эмиграции в Германию, опубликовал в журнале "Юность" маленький рассказ, позже участвовал в самиздатовском альманахе "Метрополь", - вот и всё. Но чуть ли не мгновенно стал известен как сценарист. Причем, у него был, всегда был, великолепный, чистый, интересный русский язык. Откуда это?
- Я знаю только один ответ: это называется божьим даром. Других объяснений нет. У него действительно была украинская мелодика речи (он ведь там родился и долгое время жил), но Горенштейн
наигрывал и южный говорок, и - порою - местечковый акцент. Он играл такую роль. Он вообще любил актерствовать.
Удивляет другое. Горештейн приехал в Москву на Высшие сценарные курсы ВГИКа, когда ему было уже 32 года. Сын репрессированного, расстрелянного в 1937 году, которому приходилось вместе с матерью прятаться, бегать, жить по поддельным документам, всегда опасавшийся, что вскроется, что он сын репрессированного, потому что и самому пришлось бы тогда несладко. После смерти матери в эвакуации его воспитывали ее сестры... Пошел в горный институт, окончил его, работал в шахте, получил травму, работал прорабом на стройке в Киеве... Когда этот человек стал писателем? Когда он сделал себя писателем? А ведь он приехал в Москву писателем. Здесь есть тайна.Тайна дара.
Он, конечно, очень много читал, работал в библиотеках, в архивах. Но это ли делает его таким, какой он есть?
- Был ли Горенштейн счастливым человеком?
- Была такая пьеса драматурга Арбузова, которая называлась "Счастливые дни несчастливого человека". Я думаю, что эта формула как-то описывает жизнь Горенштейна. Он был несчастливым человеком, но счастливые дни у него бывали. Скажем, первые два года в Москве, - это были счастливые годы. Люди кино распознали в нем что-то необыкновенное, поразительное, дар и смелость, талант видения д е т а л е й , кинематографических деталей, мастерство смены планов - среднего, крупного и общего. Это был просто подарок для кино. Не случайно о Горенштейне с таким восторгом отзываются (и в книге это есть) такие столь разные режиссеры, как Андрей Тарковский и Андрей Кончаловский. Отзываются не только о сценариях, но - и даже в первую очередь - о его прозе, которую, конечно же, надо читать. Смотрите также: