Deutsche Welle (Russian Edition)
Почему "Медуза" оказалась не готова к статусу "иноагента"
Гендиректор "Медузы" Галина Тимченко рассказала DW, как на статус "иноагента" отреагировали сотрудники, что могло послужить триггером и почему в поддержку издания не вышли, как за Ивана Голунова.
Один из самых популярных независимых онлайн-ресурсов "Медуза" был занесен властями РФ в реестр "СМИ иностранных агентов". Теперь редакция должна указывать это во всех своих сообщениях. В противном случае ей могут грозить штрафы, уголовные дела и даже блокировка. К тому же от "Медузы" ушли многие рекламодатели. Чтобы остаться на плаву, редакция запустила краудфандинг. Международная организация "Репортеры без границ" призвала к солидарности с "Медузой". Издатель, генеральный директор "Медузы" Галина Тимченко в проекте "вТРЕНДde" рассказала в интервью DW, почему редакция оказалась не готова к такому развитию событий, могла ли история с Навальным спровоцировать такую реакцию, а также почему за "Медузу" не выходят так, как выходили в 2019 году в поддержку сотрудника этого издания Ивана Голунова.
Константин Эггерт: Как идет краудфандинговая кампания, которую "Медуза" начала недавно? Галина Тимченко:По
нашему мнению, она идет очень успешно, но все-таки я, наверное, побоюсь подводить итоги. Я следила за очень многими кампаниями и, покаюсь, относилась к этому с довольно большим скепсисом. Мы видим, что люди очень активно принимают участие в этой кампании. Но для меня самое главное сейчас не это, а то, что редакция очень нуждается в теплых словах и поддержке. Мы пережили много тяжелых моментов, но, пожалуй, такого тяжелого, как сейчас, еще не было. И поэтому то, что на редакцию просто волнами обрушивается любовь и поддержка читателей - вот это самое главное.
- Главный редактор "Медузы" Иван Колпаков в интервью латвийскому изданию "Спектр" сказал, что руководство "Медузы" не представляло себе, что произойдет в тот момент, когда ее объявят "иностранным агентом". Это так?
- Мы в начале года с Ваней сели и расписали возможные сценарии. Сценарий, который происходит сейчас, был под номером два. Первый сценарий мы назвали "медленно нагревать кастрюлю". Это то, как мы существовали до этого: чуть поджали здесь, не дали комментарии там, очередной депутат Госдумы выступил с очередным обвинением, обратились в прокуратуру, чтобы нас проверили. Это такое медленное нагревание воды, чтобы мы все быстрее и быстрее шевелились. Это был первый сценарий. Вторым сценарием был закон об "иностранных агентах". Другое дело, что ни я, ни Иван и, пожалуй, никто в России не представлял себе, когда Путин в феврале подписал этот закон, какой глубины перед нами яма и насколько иезуитский, насколько издевательский этот закон. Поэтому у нас этот сценарий был абсолютно точно, но мы не понимали, не могли осознать всей глубины пропасти. Да в общем-то, судя по всему, никто не мог.
- Если вы планировали, что присвоение статуса "иностранного агента" может произойти, то, видимо, надо было представлять себе, что делать дальше...
- Знаете, довольно трудно представлять себе, что делать дальше в этой ситуации с "иностранным агентом", потому что этот закон очень сильно увеличил персональные риски каждого сотрудника "Медузы". И, чтобы делать стратегический план, нам для начала нужно было - и это то, что мы не учли - выйти к редакции с этим анализом, с оценкой ситуации и спросить каждого, глядя в глаза: "На что готов ты? Ты понимаешь, что происходит? Ты понимаешь, что может сложиться ситуация, когда мы не сможем тебя защитить так, как нам хочется? Ты понимаешь, что может сложиться ситуация, что тебе придется уехать из страны?" И на то, чтобы редакция поняла и приняла, в каком-то смысле смирилась с ситуацией и начала работать, на преодоление этой ситуации ушла прошлая неделя.
- Были ли у вас за эту неделю сюрпризы - приятные и неприятные?
- Мы с Иваном (Колпаковым. - Ред.) вышли на первую редколлегию с внутренней готовностью похоронить "Медузу". Мы предложили редакции план под названием "Варяг". То есть, просто открыть кингстон и торжественно затонуть. А что мы могли? Но редакция сказала: "Нет. Желательно помучиться. Нет, мы не сдадимся, мы еще поборемся". И это был ужасно приятный сюрприз. Неприятных не было.
Были горестные вещи. Например, политические корреспонденты или корреспонденты, которые занимаются силовиками, абсолютно здраво отдают себе отчет в том, что их работа сейчас закончится. Им фактически объявили запрет на профессию, потому что ни один силовик и вряд ли чиновники и представители крупного бизнеса станут источниками информации для "иностранного агента". Просто из опасения быть раскрытым, хотя мы не раскрываем свои источники. Очень многие корреспонденты, которые работают в поле, сказали, что, скорее всего, они останутся без источников, если останутся с "Медузой". Список людей, которые, скорее всего, покинут "Медузу", растет. И это ни в коем случае не дезертирство, мы их понимаем и поддерживаем в этом решении, потому что журналист должен работать для своей аудитории.
- Но разве те, кто говорил с "Медузой" до ее признания "иностранным агентом", среди силовиков или государственных чиновников, уже не рисковали?
- Конечно, немножко рисковали, но все-таки нам очень долгое время удавалось находиться в этой серой зоне. Нам удавалось находить баланс между освещением темы и самоиронией, игрой, с тем чтобы нас воспринимали как нечто менее серьезное, чем мы есть на самом деле.
- Это все было как гром среди ясного неба?
- Для нас - да.
- А что тогда это могло спровоцировать, по-вашему?
- Вы знаете, я совсем не понимаю. Мне кажется, просто время поменялось и что-то категорически поменялось в воздухе, в стране.
- То, как "Медуза" активно и многопланово освещала историю с отравлением, возвращением, арестом, судом и отправкой в колонию Навального, - не могло ли это быть триггером?
- И это тоже, безусловно. Потому что мы видим, какгромят сейчас структуры Навального, людей и политическую организацию, которую он выстроил. С какой яростью и как ее растаптывают и вкатывают в асфальт. Навальный - абсолютно объективно - главный политик в стране сейчас, человек, который выстроил наперекор
всем обстоятельствам довольно разветвленную и очень эффективную политическую структуру. Это действительно идейный лидер оппозиционных сил. Мне кажется, триггером могло послужить что угодно отзапрета Латвии на вещание RT до Навального. В принципе, на самом деле, это и не важно уже.
- Несмотря на краудфандинговую кампанию и отклик, случившееся никак невозможно сравнить с той реакцией, которая была на арест Ивана Голунова. Почему сегодня нет такой солидарности?
- Очень тяжелый закон. Очень страшно людям, и я их прекрасно понимаю. Многие журналисты из российских изданий говорят: "Ну, вы же иностранное СМИ". Я говорю: "Ключевое слово - не "иностранное", а "СМИ". СМИ и агент - это разные вещи. Мы работаем для читателей, а не в интересах "недружественных государств". Поэтому очень тяжело проявить солидарность, да и страшно. В деле Вани Голунова все было предельно ясно. Это
несправедливость. Человек просто делал свое дело и какие-то гады его подставили. А здесь очень сложная ситуация. У меня ощущение, что мы играем в трехмерные шахматы на скорость.
- Если говорить про солидарность в обществе и в СМИ, и вы, и редакция не жалеете о той фразе, которую вам очень многие ставили в упрек к 2019 году? (После освобождения Ивана Голунова главный редактор "Медузы" Иван Колпаков написал: "Мы отбили нашего парня, всем огромное спасибо. [...] Но активизмом мы не занимаемся". - Ред.)
- Нет. Наоборот, я буду настаивать на этом. Вопервых, средство массовой информации по закону не имеет права (заниматься активизмом. - Ред.). Я не хотела нарушать российский закон. Второе, я считаю, что все-таки между журналистикой и активизмом сейчас очень сузилось пространство и мне все-таки хочется его сохранить. Мне хочется вернуться в то прекрасное время, когда журналист мог не принимать участие. Не стреляйте в журналиста, он рассказывает вам те истории, которые не расскажет никто. Мы не хотим быть ни там, ни там. Я хочу попытаться сохранить это. Ну, а потом, у меня есть теперь еще один аргумент. Нашего парня отстояли, но и этого парня отстояли. Все-таки врачей к нему пустили. Все-таки он не умер.
- Алексей Навальный.
- Да, и дай бог ему всякого здоровья. Дай бог ему выйти на свободу!